осведомился мужчина, явно не собираясь уходить. — Прошу прощения, но я тоже люблю гулять здесь. Как вам понравилась наша церковь? Собор святой Агаты — гордость Анжера.

— Вон там мои слуги, — сказала я, небрежно кивнув в сторону моих сопровождающих, и отвернулась к морю.

— Не бойтесь, я не причиню вам вреда, — мужчина сделал несколько шагов и встал рядом со мной, так что теперь и его ноги омывало морем. — Но вы не желаете со мной разговаривать?

— Начнем с того, что я даже не знаю, кто вы, — ответила я, выходя из полосы прибоя. — А обо мне вы, судя по всему, прекрасно осведомлены. И что, по вашему, это должно расположить меня к разговору с вами? — я пошла обратно, досадуя, что прогулка так быстро закончилась, но мужчина догнал меня.

— Дело лишь в этом? — спросил он весело. — Тогда я представлюсь — Неро Дориа. Я был наставником Ланчетто, когда он еще звался принцем. Вот, теперь мы знакомы, и я осмелюсь спросить вас снова — как вам Анжер? Мне кажется, любоваться морем для вас интереснее, чем витражами в соборе святой Агаты? Хотя в разговоре с герцогиней вы утверждали обратное…

Я медлила с ответом, ни на секунду не веря, что встреча с наставником герцога произошла случайно. Неужели, за всеми претендентками на руку и сердце красавчика Ланчетто следят так пристально? Изучают невест? Или в этом интересе скрыто нечто другое?

— Пусть вас не удивляет моя осведомленность, — продолжал господин Неро, — я был свидетелем вашего визита.

— Вот как? — спросила я. — Простите, но что-то я вас не припомню.

— Мое положение позволяет присутствовать на подобных встречах… незаметно, — пояснил он без тени смущения. — Герцог и его матушка очень доверяют моим суждениям о людях, поэтому мое мнение о невестах будет учитываться.

Намек был недвусмысленный, и я чуть не фыркнула, но сказала небрежно:

— Значит, ваше положение позволяет подслушивать чужие разговоры? Очень почетная привилегия.

Он посмотрел на меня быстро и внимательно, и рассмеялся:

— Вот так? Даже не попытаетесь мне понравиться, чтобы я замолвил о вас словечко перед Ланчетто? Вы так уверены в силе своего очарования?

— Я уверена, что все в этом мире происходит по воле небес, — ответила я. — Если небесам угодно сделать меня герцогиней, я стану ею, даже если вы наговорите обо мне милорду Ланчетто лживых гадостей.

— Какая смелость, — подхватил бывший наставник, — и какой прекрасный пример смирения и веры! Я восхищен вами, леди де Корн.

— Жаль, что вы не герцог, — заметила я.

Мои слова произвели неожиданное впечатление. Золотистые глаза господина Дориа на мгновение потемнели, как будто он услышал что-то оскорбительное. Но уже в следующее мгновение он улыбнулся, изображая доброго дядюшку, и погрозил мне пальцем:

— Не забывайте, что чаще всего настоящей властью обладают вовсе не те, у кого громкий титул.

— Намекаете, что лорд Ланчетто — марионетка в ваших руках? — я решительно и гневно повернулась к нему.

— Я этого не говорил, — сказал он медленно, скользя взглядом по моему лицу.

Мне пришелся не по душе этот взгляд — оценивающий, поглаживающий, совсем как у герцога. Я снова ощутила себя вещью, выставленной на продажу, и поспешила избавиться от этого чувства.

— Не говорили прямо, но дали понять, — сказала я без обиняков. — Если мне суждено стать герцогиней, будьте готовы, что я добьюсь вашего удаления из Анжера. Герцогу не нужны слуги, которые подслушивают, открыто выражают пренебрежение к его светлости и готовы лгать ему в угоду своим интересам. Небеса за правду, и я не потерплю лжи… если стану герцогиней.

— Если станете, — напомнил господин Неро. — И я не слуга, если вы внимательно меня слушали.

— Все мы — слуги его светлости, а сам он — слуга короля, — парировала я. — Или вы ставите себя выше короля? Не слишком ли это дерзко?

Его красивое лицо было непроницаемым, и на губах застыла полуулыбка, но глаза смотрели вовсе не дружелюбно.

— Я вас услышал, леди де Корн, — произнес он, наконец.

— Я вас тоже, — заверила его я. — Всего доброго, господин бывший наставник. Благодарю за содержательный разговор.

— Но не за приятную встречу, — усмехнулся он. — Что ж, надеюсь, хотя бы разговор получился по-настоящему содержательный.

Он коротко поклонился и хотел уйти, но в последний момент я окликнула его:

— Еще два слова, господин бывший наставник.

— Что такое? — он обернулся.

— Вы говорили, что ваша привилегия позволяет знать тайное… Сегодня мы с отцом встретили в саду прекрасную даму, она поражала воображение и красотой, и обходительностью. Мне кажется, ее зовут Пачификой, потому что ее попугай выкрикивал это имя. Нельзя ли узнать у вас, кто она?

— Несравненная Пачифика? — он улыбнулся так любезно, что впору было ощутить приторность на языке. — Госпожа Кавалли занимает особое место в Анжере. Она — старшая конкубина при герцоге, и пользуется его расположением уже четыре года.

В том, что знатный господин сожительствовал с конкубиной, а то и с несколькими — не было ничего удивительного. Было бы удивительнее, если бы герцог — при его стати и откровенном поведении, оставался благочестивым девственником. Я не сомневалась, что господин Неро специально рассказал о положении несравненной Пачифики — какой невесте приятно слышать о любовнице жениха? И еще я не сомневалась, что он приложит все усилия, чтобы не допустить мой брак с Ланчетто — ведь я открыто сказала, что выгоню его. Если он и в самом деле такой кукловод, каким пытался себя представить, он захочет в герцогини милую, нежную деву, на которую произведет впечатление своей красотой и красноречием.

Я вернулась к дядиным слугам, безо всякого стеснения натянула перед ними чулки и туфли, и села в седло. До ареста отца я очень любила верховую езду, но за три года подрастеряла умения, и теперь кости у меня болезненно ныли, требуя отдыха. Что ж, на отдых у меня сегодняшний вечер и завтрашний день — и кости, и дядя будут довольны.

Мы въехали в городские ворота, проследовали одной из центральных улиц, и вдруг звонкие фанфары раздались совсем рядом. Мимо нас промчались глашатаи — в синих камзолах, с серебряными трубами и алыми лентами на рукавах.

— Король! Король! — завопил кто-то, и на улицу хлынула толпа горожан, желавших лицезреть драконьего монарха.

Я едва не вылетела из седла, когда мой конь, испуганный поднявшимся шумом, встал на дыбы. Мне стоило огромных усилий заставить его опуститься на передние ноги, и он закрутился на месте, мотая головой и закусывая удила. Несколько напряженных секунд я пыталась сдержать его, пока слуги, сопровождавшие меня, не пришли на помощь и не притерли коня к