Доктор Пурпур оцепенел от изумления, но спросил:

— Я хочу знать — почему!

— Потому что сила Воды в организме — она зависит от почек, ослабевает, Огонь же, напротив, укрепляется и пожирает дом семени. Возбужденное и перегретое, семя не скапливается, а подвергается немедленному удалению. Я вам советую оживить его почки с помощью настоя из куколок древесной моли.

Господин Пурпур, глупо всхлипнув, поклонился.

Джонка скользила вдоль берегов, поросших водяными пальмами. Иногда в гигантских камышах вспархивала какая-нибудь птица, преследующая жирную стрекозу или хрустящее насекомое. Мимо проплывали деревни и хижины, крытые листьями, а местные детишки, прервав игры, зачарованно и завистливо смотрели им вслед.

Облокотившись о борт, мандарин Тан наслаждался приятным ощущением быстрого скольжения по воде. Маленькие волны, блестящие, как серебряные рыбы, казалось, сопровождали их к столице.

— Скажи мне, Тан, вы с отшельником Сэном потревожили забытые тени?

— Верно! Мы вспоминали прошлое и старых друзей, тех, с которыми я подружился еще до знакомства с тобой. Это были Кьен, блестящий студент, и принц Хунг, мой ближайший друг. Мы были очень близки, все четверо, вместе учились, с юным пылом постигая науки.

— Сэн стал отшельником из-за неудачи на экзамене, от которого зависело, получит ли он звание мандарина?

Мандарин почесал подбородок.

— Нет, если бы он явился, он бы преуспел. Но в день экзаменов он просто отсутствовал.

— А почему?

— В конце охоты, на которую мы были приглашены отцом принца Хунга, несчастный юноша был ранен в ногу диким быком. Это красивые животные, с мощным телом и темно-зелеными рогами, они живут в стаде. Если их вспугнуть, они стремительно нападают на чужака. Так и случилось с Сэном: бык разодрал ему ногу. Кьен прибежал на крик. Он убил разъяренного зверя ударом ножа и тем самым спас нашего друга. Потом Сэн сказал мне, что сделал выбор между свободой отшельника и обязанностями чиновника. Я думаю, что давление, которому мы постоянно подвергаемся, непосильно для него.

Динь кивнул головой, сочувствуя отшельнику.

— Я понимаю. Система слишком жесткая, как и наше общество в целом. Каждому человеку определено его место, он становится просто неизменной функцией, занимающей свое положение в общем устройстве. Как же не чувствовать себя придавленным?

— Это правда, — ответил мандарин. — Но на этом держится стабильность нашего мира, Динь, ты это знаешь не хуже меня. Мир основан на исполнении каждым своей роли, начиная от Императора и кончая простым подданным. Ты же слышал только что доктора Кабана.

Тан вспомнил, каким был его друг Динь во времена экзаменов. Он был тогда еще более худощавым, с пронзительным взглядом и критическим умом, не принимающим на веру прописные, хотя и не всегда разумные, истины. Сопротивляющийся всему общепринятому, Динь выделялся на экзаменах своей буйной фантазией, доказывающей тонкость его ума. Но учителя, верная опора конфуцианского образования и академического порядка, недолюбливали его. Если он, молодой студент Тан, и преуспел на экзаменах, то отчасти потому, что безусловно принимал систему, основанную на поверхностном запоминании и не требовавшую погружаться в выяснение глубоких противоречий бытия. Без сомнения, он никому не уступал в уме и образованности, но в глубине сердца Тан остро ощущал, что такой тонкий и непокорный человек, как Динь, способен на оригинальность мысли, недоступную имперским чиновникам. И он сознавал, что эта оригинальность вредит в обыденной жизни. Поэтому, став императорским мандарином, он первым делом затребовал к себе верного друга, который теперь помогает ему в решении управленческих проблем.

— Во всяком случае, — сказал чиновник, — мы провели незабываемый вечер в его пещере. Буря переворачивала могильные камни, мы переживали радость встречи, естественно было вызвать и призраки былого.

— Только не говори, что ты напугал бедного отшельника, пересказывая страшные сказки, услышанные от твоей кормилицы, — заметил Динь, знавший слабость своего друга к рассказам о страшных джинах, высасывающих спинной мозг, и о других демонах.

— Совсем нет! Мы говорили не о существах воображаемых, а напротив, о совершенно реальных. Действительно, наш друг Хунг погиб при очень загадочных обстоятельствах. Его отец принц Буи перевернул небо и землю, чтобы узнать, кто виновен в его смерти, но безуспешно. Несчастный Сэн уехал до всех событий, он не знал об этом и был потрясен случившимся.

— А призрак при чем тут?

— Представь себе, я узнал, что принцу суждено умереть, прежде, чем это случилось!

Увидев недоверчивое и насмешливое выражение лица Диня, мандарин Тан счел себя обязанным рассказать ему о приключении на охоте, когда ему явился окровавленный призрак принца Хунга.

Столкнувшись с вполне реальными фактами, даже такой скептик, как Динь, поколебался.

— Конечно, — ответил он, улыбнувшись уголками губ, — этот преждевременный призрак так спешил сообщить тебе, что скоро окажется в Стране Желтых Источников, что вместо того чтобы пройти через дверь, прошел через стену и при этом разбил себе лоб.

— Когда я умру, я не забуду нанести тебе визит. Тогда ты поймешь, существуют призраки или нет.

Господин Нефрит, хозяин харчевни «Проголодавшийся феникс» в квартале Фаянсовых Чашек, предчувствовал, что денек будет трудным — ведь еще не миновал час Змеи, а за столиками уже было много посетителей. Не то чтобы его это не устраивало, совсем напротив, но требовалось все время быть наготове — направлять большие компании посетителей к большим столам, сгонять оттуда завсегдатаев за меньшие, охраняя при этом заветные укромные уголки для тех, у кого, судя по виду, была тугая мошна.

Вот уже несколько дней знаменитые врачи, съехавшиеся на конференцию, вместо того чтобы сидеть в своих номерах и готовиться к докладам, проводили время — и немалое — в харчевнях, которыми изобиловал этот квартал столицы. Господин Нефрит должен был проявлять большую проницательность, чтобы не допустить непоправимую ошибку и не посадить богатейшего врача неподалеку от входа, где собаки дрались за гнилой кусок, или, не дай бог, разместить скупца или бедняка за столом с видом на реку.

Сейчас, когда все столики были заняты, он почувствовал утомление и разрешил себе небольшую передышку. Сев на табурет, он осторожно снял левую сандалию и поставил ногу на перекладину под прилавком. Обмахиваясь, будто веером, тетрадкой, в которой он подсчитывал доходы, он стал размышлять о том, что сулит ему сегодняшний день. Наступившая жара, замучившая гостей, может способствовать более длительному вкушению трапезы, позволявшей им подольше посидеть в прохладе. К тому же должно увеличиться потребление чая и прохладительных фруктовых напитков. Он решил напомнить повару добавлять в блюда больше пряностей, чтобы клиенты испытывали еще большую жажду.

Но внезапно господин Нефрит был отвлечен от своих стратегических замыслов отвратительным запахом, который ударил в ноздри не только ему, но и подкреплявшим свои силы врачам. Они, перестав есть, все как один повернулись к двери, куда только что вошел человек в грязных лохмотьях.