— Это может быть новый подтип, — предположил Каммингс.

— Такое возможно, — признал Фелпс, пожав плечами, — но мы так не считаем. Мы исследовали нуклеиновую кислоту этого вируса — именно это заняло так много времени — и обнаружили существенные отличия. Вот почему мы заявляем, что это новый вирус.

— Только этого нам не хватало, — прошептал Каммингс на ухо Стивену. — Очередной чертов африканский вирус!

— Есть какие-нибудь предположения по поводу источника? — спросили из зала.

— Никаких, — ответил Фелпс. — Но, если говорить начистоту, мы до сих пор не имеем представления по поводу источника лихорадки Эбола, а эту болезнь мы изучаем уже более тридцати лет. Природный резервуар этого заболевания и по сей день является такой же загадкой, как и во времена, когда эта болезнь была открыта.

— Будет ли справедливым сказать, что этот новый вирус не такой активный, как вирус Эбола, учитывая то, что его удалось так быстро остановить? Я помню, как люди умирали словно бабочки во время вспышек лихорадки Эбола в Заире несколько лет назад.

— Нет, это совершенно ошибочное впечатление, — ответил Фелпс. — И я хочу особо подчеркнуть это. Инцидент в Хитроу был остановлен с видимой легкостью благодаря профессионализму всех участников. Во время вспышки в Африке, которую вы имеете в виду, все было гораздо хуже, чем на самом деле могло быть, вследствие низкого уровня медицины в местных больницах и недостаточной информированности персонала о путях распространения заболевания. Использование одного шприца для нескольких пациентов было обычной практикой в то время и до сих пор остается во многих больницах Африки. Вы может сами домыслить, что происходит, когда в такой среде появляется больной лихорадкой Эбола, — болезнь распространяется быстрее, чем плохие новости. Другим фактором распространения вспышки в Заире являлся медсестринский уход. В африканских больницах базовый уход за больным ложится на плечи членов семьи. От них, разумеется, не следует ожидать соблюдения правил антисептики, поэтому они контактируют с зараженными выделениями больного и сами заболевают. Вот почему вспышки в Африке заставляли предположить, что вирус переносится по воздуху и распространяется как пожар.

— Можем ли мы быть полностью уверены, что инцидент в Хитроу не станет началом большой эпидемии? — спросил женский голос.

— Абсолютно. Хэмфри Барклай был источником эпидемии, если вам угодно так ее называть. Остальные заразились путем контакта с выделениями его организма. Барклай и остальные погибшие были кремированы, так что мы полностью уверены, что вирус умер вместе с ними.

— А как насчет остальных пассажиров? — спросил мужчина, представившийся профессором вирусологии из Лондонской школы гигиены и тропической медицины.

— Что вас интересует?

— Нет ли вероятности, что они могут быть носителями?

— Нет. Инкубационный период заболевания длится от четырех до десяти дней. Это время уже прошло, и все до сих пор здоровы.

— От четырех до десяти дней — это для лихорадки Эбола, — возразил профессор.

— Справедливое замечание, — согласился Фелпс. — Конечно, существует вероятность, что новый вирус может иметь более длительный инкубационный период, чем вирус Эбола, но это маловероятно, если судить по малому промежутку времени, через который заболели стюардесса и остальные контактировавшие с Барклаем.

— Но у них был прямой контакт с Барклаем, — не унимался профессор, явно не желая закрывать тему.

— На что вы намекаете, профессор? — спросил Фелпс с легким раздражением в голосе.

— Просто на то, что некоторые другие пассажиры могли получить меньшую начальную дозу вируса, и следовательно, могут заболеть позже.

— Что вы имеете в виду?

— При кашле или насморке Барклай мог выделять крохотные капли жидкости, которые, в сущности, могут расцениваться как выделения организма.

— Я понимаю, о чем говорите, профессор, и мы обсуждали этот аспект, но выжившая стюардесса сообщила нам, что у Барклая не наблюдалось признаков кашля или насморка во время нахождения на борту самолета, хотя у него была однократная рвота.

Ответное скептическое молчание профессора было красноречивее слов.

У Фелпса заметно задергался левый глаз.

— Словом, на настоящий момент все остальные пассажиры совершенно здоровы, — подытожил он, надеясь положить конец этому неприятному диалогу.

— Буду ли я прав, если предположу, что новый вирус имеет стопроцентный уровень смертности? — спросил глава медицинской службы Хитроу. — Выживших не было, так ведь?

— Вы правы, — сказал Фелпс, — но, к счастью, у нас было крайне небольшое количество пациентов, и в статистическом отношении нельзя говорить определенно. Однако, к сожалению, действительно, — все заболевшие скончались.

— Значит, в этом отношении новая болезнь даже серьезней, чем Эбола?

— Да, если основываться на этих пяти случаях, — кивнул Фелпс. — Сам вирус Эбола имеет уровень смертности от семидесяти до восьмидесяти пяти процентов. Было бы довольно странно обнаружить вирус с более высоким уровнем смертности. Будем надеяться, что мы видели последний случай этого вирусного заболевания, и у нас не будет возможности сравнить их.

— Мы все на это надеемся, — пробормотал кто-то позади Стивена.

— Насколько я понимаю, у вас нет предположений, каким образом мог заразиться сам Барклай? — спросил Фред Каммингс.

— Боюсь, что так. Насколько я знаю, в Нданге и прилежащих странах не наблюдалось вспышек геморрагических лихорадок, так что способ заражения Барклая по-прежнему покрыт мраком.

Стивен вышел из зала заседаний вместе с Каммингсом, и они зашли в буфет.

— А ты почему интересуешься всем этим? — спросил Каммингс, усаживаясь за столик с кружкой пива в руках.

— Министр иностранных дел планирует посетить Ндангу в течение последующих двух недель. Его люди хотят быть уверенными, что в стране нет очага заболевания Эбола или чего-то подобного, поэтому они попросили «Сай-Мед» по возможности выяснить ситуацию, узнать что-нибудь по «сарафанному радио».

— И?

— По всем признакам там чисто, но, как сказал выступающий, остается тайной, как сам Барклай заразился этим вирусом.

— К счастью, не мне ее разгадывать, — сказал Каммингс. — Сальмонелла из подозрительного ресторана — с ней я еще могу справиться, случайный контакт с больным открытой формой туберкулеза, сезонные вспышки менингита — это ладно, но мысль о том, что по улицам Лондона гуляет какой-нибудь африканский вирус, повергает меня в ужас… Проблема в том, что это наверняка случиться в один прекрасный день. Я более чем уверен в этом.

— А разве мы не готовы к этому?

Глотнув пива, Каммингс на секунду задумался.

— Есть реальная опасность оказаться слишком беспечными, — сказал он. — Люди в Хитроу потрудились отлично, но фишка в том, что их проблема ограничивалась самолетом. У них была куча времени остановить распространение вируса, что они и сделали. Однако существует опасность, что люди теперь подумают — это всегда будет так же легко и вирус на самом деле на такой уж опасный. Единственный урок, который можно извлечь из этого происшествия, — тот факт, что профессиональная медсестра, соблюдавшая все мыслимые меры предосторожности, умудрилась заразиться этим вирусом. Пусть Фелпс говорит что угодно, но на самом деле очень трудно избежать контакта с выделениями организма другого человека, особенно в быту, где люди не ходят в скафандрах с автономной системой очистки воздуха и не держат в кухне стерильные резиновые перчатки. Откровенно говоря, это не просто трудно — это невозможно. Думаю, если лихорадка Эбола или Марбург появится в большом жилом районе, то картина будет совершенно иной, чем в самолете на высоте тридцать пять тысяч футов.