У меня отец был украинец, мать русская. То ли дело в менталитете, но разница в семейном укладе есть. У родни по матери часто типа матриархат, когда решает все мать, все бразды правления у нее, до тех пор, пока отец не грюкнет кулаком по столу. У родни по отцу по-другому. Там не говорят «Я сказала», только «Да, милый, да, как хочешь, милый». Милый растаял, желание нападать или обороняться проходит. Он же мужик, царь зверей. И тут ее коронное «но». «Да, милый, как скажешь, но.». Честно ли это? Не используют ли женщины мужчин? Получается, что решение за мужчиной, но последнее слово за ней. Это ведь как в танце. Нужно подстроиться под партнера и не вести. Он ведущий, ты ведомая. Это же очень сложно. Здесь должно быть безусловное доверие. Поверить ему, стать как вода, которая гибкая, но сильная, которая даже камень точит. Вода, которая наполняет пустой кувшин и принимает его форму. И пусть остальной мир не понимает, почему их жены плачут, а его счастливая. У мужчины природой заложено защищать и обеспечивать, принести убитого мамонта. Просто нужно позволить ему это. Я раньше не понимала этого. Всегда восхищалась своей бабушкой, папиной мамой. Смотрела и думала, дедушка ее когда-нибудь убьет, а нет. Все были счастливы. Теперь я тоже так могу. Я стала такой. Что этому послужило. Не знаю, может, это всегда во мне было, только сейчас раскрылось, открылось как цветок лотоса на воде.

Да, еще нужно уметь отпускать, не навязывать. Свобода выбора, твое не уйдет. Да, милый, да, но…

Хочу весну, шашлыки и речку. Мира и его.

Веду дневник. Записываю свои мысли в течение дня. Когда-нибудь дам ему, пусть читает, думает, если разберет мои каракули. Офигеет, наверное.

– Привет, мам. Я редко стала звонить? У меня голос какой-то другой? У меня кто-то появился? Прости, мам. Буду звонить чаще.

Как все-таки матери это чувствуют. Невидимая пуповина навсегда связывает мать и дитя. Не звоню, не хочу ни с кем общаться. Хочу лечь и спать. Пусть ответ придет во сне.

Мысли бродят как на дрожжах. Записываю. С кем бы поделиться?

Воскресенье, у него 6 вечера. Говорил, может, еще раз позвонит сегодня. Не звонит. И хорошо. А то какое-то настроение у меня сейчас не подходящее. Спать. Найти свою дверь.

Нужно взять на себя смелость сказать, что ему изменить свою жизнь сложнее, чем мне. И мысли, которые тревожат меня, если предположить такой вариант, что он уйдет от нее ко мне, и вдруг в худшем случае, мы не сойдемся характерами, то мне что, нести ответственность за его разбитую семью. Разбиваю ли я семью? Есть ли у них семья? Тут ответственность все-таки на двоих. Или на троих? Решение за ним, но. Я же могу остановить, отговорить. А если ему со мной лучше… Спать. Устала от этих мыслей… Пусть он думает, я буду просто чувствовать, а то с ума сойду от этих мыслей. Он все сделает правильно. Я знаю. Не хочу, чтоб меня проклинали.

Нужно взять на себя смелость сказать, что мне изменить свою жизнь ментально нелегко. Впустить в свою жизнь серьезные изменения. Хочется убежать и спрятаться куда-нибудь. Заснуть и проснуться, когда на этом болоте увидишь другую кочку, куда с уверенностью можно поставить ногу. Есть ли конец у этого болота?!

На душе кошки скребут. Хотя нет, не кошки, волки воют. Разговариваем с Анькой часами. Ругаю ее, вроде ей говорю, а адресовано и мне. Все у нас будет хорошо. У нас будет дом, наш дом просто уже не в Донецке. Нет, мы не беженцы, мы просто люди с богатым жизненным опытом. Мы, вообще, сокровище, что не сломались. Сорвалась вчера, ну и что. С кем не бывает. Скитаемся уже 9 месяцев. Хоть бы самой не сорваться теперь. Так, на плаву. Все будет хорошо. Вопрос, куда дальше.

Нюрочка – она особая. Оптимизм врожденный. Смотрит на мир широко распахнутыми зелеными глазами, а в них океан. Люблю ее. Раскисла что-то в последнее время. У нее какое-то всегда было восприятие мира, что море по колено. А сейчас устала. Блин.

Вот знаю же, сказал, что позвонит, значит, всегда позвонит. Но все равно начинаю себя накручивать. Болтаем с ним обо всем. Со стороны посмотреть, не поймут. О привидениях и реинкарнации, о страхах. «Как много тех, с кем можно лечь в постель. Как мало тех, с кем хочется проснуться». Боже, спасибо, что ты послал мне этого человека. У меня потребность в нем, потребность в нем как в воздухе. Ладно, можно не обманывать себя и признать, что все взаимно, кажется.

Запишу какую-то мысль в дневнике, он обязательно тоже скажет. Такое чувство, что судьбу свою пишу. Чтобы такого нафеячить хорошего? Главное разрешить себе поверить, что все будет хорошо.

Плакат на улице «Луганськ. Жити заново». У нас тоже так. С нуля. Город, которого нет.

Женщины боятся неизвестности. Если любимый рядом, то ничего не боятся.

Почему она ему понравилась. Первая любовь на нее похожа. Слушать может. Понимает его. Они такие одинаковые, и в то же время такие разные. Он технарь с душой поэта, она гуманитарий с техническим уклоном. Что будет если соединить круг и прямоугольник? Цилиндр будет. Похоже, они просто разные проекции одного и того же цилиндра. Если бы она знала, зачем все это.

Почему он ей понравился. Они встретились в Ростове, на Покрова. Какое-то постоянное переплетение судеб. Одесса – мама, Ростов – папа. Русский и украинка. Божья Матерь, пошли мне любовь. Нарисовался. Держи карман шире, залетный командировошный. Видели мы таких. Сссщщщас. Разбежалась. А потом что-то просто совпало. Что-то она подумала, а он сказал и понеслось. А там, в Заполярье, в следующий раз, она вообще потеряла дар речи, когда он такой, всегда весь вежливый и воспитанный, ввалился в ее номер, такой себе Есенин пьяный. Ввалился и остался. Она увидела его настоящего. Молчи женщина, я мамонта убитого принес. Такой какой-то дикий, необузданный, нежный и ласковый. Сколько в нем еще всего, что она, видимо, пока не знает. Что другие в нем даже и не подозревали. Только она видит это. Он говорит, что это была искра. Какая искра, на фиг. Это был снежный ком.

Прислал вчера свое фото. Выходит из вод морских, из проруби точнее. Сползла по стенке. Блин. Так нечестно. Что там солдатам в армии в чай подливают? Бром? Осталось завести кота и купить резинового друга, пить вино и смотреть «С легким паром». Каждый вечер. Все свободные независимые женщины так делают. Блин.

Злая такая вчера была. Попался бы кто-то под руку, убила бы. Злая была на себя, на весь мир, на него чуть-чуть. Его не убила б. Его жаль. Сегодня не злая, но все равно на взводе.

Улыбалась соседу. Зачем? Просто так. Ей одной, что ли, плохо должно быть? Пусть теперь и соседу плохо будет. Интересно, а Дима ее ревнует? Спрошу обязательно. Чтоб ревновал, не хочу, но, что ревнует, хочу, чтоб признал.

Попросила Андрея распечатать фотографии. Закопала Димину фотографию среди прочих, спрятала под названием «Север». Андрей, конечно, увидел, ржал: «А че это за имя такое „Север“? Это что, кликуха такая? Фотки по обычной почте, это ж прошлый век, что, на севере Интернета нет? Это для тебя? Сказала бы сразу, я бы формата А4 сделал. Хочешь под подушку клади и целуй на ночь, хочешь на стенку повесь и дротики бросай».