— Да, я тоже об этом думала и говорила Бенджу, но у нас нет лишних денег пока, — вздыхает женщина, закусывая губу.

— На здоровье нельзя экономить, — я протягиваю оставшиеся купюры и сжимаю ее руку. — Своди его в больницу, ладно?

Роза тихо плачет и кивает, встаю и обнимаю ее, поглаживая по спине.

— Поешь и отдыхай, папа на суточных?

— Да, — женщина смахивает слезы, делает глубокий вдох, и на губах появляется еле заметная улыбка. — Спасибо, Лив.

— Перестань. Я пойду, поздно уже, а завтра первый рабочий день.

— У тебя все получится, — подбадривает Роза.

Целую ее и иду в комнату Виджэя. Коди спит, свернувшись калачиком на его постели, а Джэй играет в какую-то стрелялку. Хорошо, хоть не порнуха…

— Хей, — тормошу его за плечо. — Я ухожу.

— М, — нечленораздельно мычит брат. Целую его в макушку и подхожу к Коди, гладя по шелковистым волосам.

«Все будет хорошо, малыш».

Возвращаюсь в свою однокомнатную квартирку и падаю на скрипучую кровать, прикрывая устало глаза. «Ну и безумный денек…»

Глава 4. Хмурый Оззи или нью-йоркская хандра

Я не такой, как был вчера… Ох… Трудно объяснить, как все изменилось… Но я не такой, каким был раньше. И я знаю, что гораздо больше меня ждет впереди…

Thousand Foot Krutch «E for Extinction»

Оззи

Несмотря на то, что я ненавижу одиночество, иногда хочется побыть наедине с самим собой. Не в четырех стенах — просто пошариться по городу, хотя с этим теперь проблемка: нужна маскировка. Не думал, что бабы могут быть такими настойчивыми монстрами, от которых приходится сбегать, а попадаются разные экземпляры среди фанаток. Некоторые из них даже готовы оторвать кусочек от своего кумира на память. Милые, нежные создания. Да-да, конечно… Я мог устроить грандиозное шоу возле «Crosby», раздавать автографы и делать селфи, порадовать поклонниц и папарацци. Сегодня не то настроение… Хотелось выйти незамеченным и без лишнего шума.

Все привыкли видеть «веселого Оззи», и когда нападает хандра, мне проще скрыться. Не хочу, чтобы кто-то видел и знал, что я могу быть таким… унылым говном. Пусть будет хоть что-то, о чем никто не знает и не подозревает. Есть вещи, которыми делиться ни с кем не хочется.

В таком тупом состоянии я пребывал крайне редко. Точного объяснения ему не было: вроде все за*бись, но в то же время все х*ево. Когда все же случался сбой в системе, и включался режим «хмурого Оззи», я уходил полностью в себя. А выходил, просыпаясь рядом с какой-то неизвестной девушкой… или девушками. Все зависело от градуса и количества принятой дозы.

Я так залип и настолько погрузился в свои тоскливые мысли, что не заметил, как след «моей девушки» простыл. С виду приличная, правильная, а в душе — меркантильная, как впрочем, и все бабы. Пока не услышала слово «деньги», и не думала помогать. Я бы мог и сам выйти из долбаного отеля, но что-то потянуло на идиотские поступки. Это было довольно забавно, особенно то, как она переживала и испуганно смотрела на фанаток, будто те ее сожрут и не подавятся. Хотя они могут, да. Чудная…

И вообще, что за дыра? Это Нью-Йорк такой? С окна открывался глазам «очень приятный» вид на бродяг, мусорные баки и одинаковые потрепанные дома, с облезлой краской на оконных рамах. «Жуть… Хочу обратно в солнечный Лос-Анджелес». Чем дольше смотрел на плачевный и убитый район, тем хуже становилось на душе. После роскошного Манхэттена, Куинс выглядел серым и невзрачным.

«Бля, ну точно напьюсь. Какого хрена лейбл решил отправить нас сюда? Все настроение в задницу…»

— Эй, шеф, можно в место повеселее и живописнее, чем это? — «убожество» хотел добавить, но промолчал.

Водила посмотрел в зеркало заднего вида и кивнул.

— Да не вопрос. Желание клиента — закон.

О, вот это я понимаю.

— Счетчик крутится, бабло капает, — противно заржал мужик от своей «шутки» и включил радио.

«Еще один…»

Высадил он меня спустя час в Бруклине на набережной. Манхэттен с множеством высоток и Бруклинский мост были «как на ладони». Свежий ветер постоянно норовил сорвать капюшон и рассекретить меня. Посидел на камнях, разглядывая речную гладь, людей приходящих-уходящих, проплывающие мимо яхты и лодки. Выкурил несколько сигарет и решил пройтись. Бродил я, как потерянный кот в поисках чего-то. Чего — и сам не знал. Хотелось проветрить себя и свои мысли. Говорят, это помогает: отвлечься, затеряться в толпе. Угнетающее состояние слишком давило на мозг, и расслабиться я не мог, как и не мог выкинуть нахлынувшие воспоминания из детства. Почему-то четко перед глазами стояла картина, как отец взял мамину гитару и разбил: гриф отлетел в сторону и ударился о стенку. Что-то жалобно заныло и затихло. Он убил ее. В тот момент во мне тоже что-то треснуло и раскололось. После этого я относился безразлично к вещам и инструментам… к людям. Когда смотрел на Эванса, который чуть ли не сдувал пылинки со своего Гибсона, становилось даже смешно. Он так трясся над гитарой, будто та живая. Удивляться нечего: Син всегда был чудаковатым малым.

Я бездумно шел по улице, пока не остановился возле здания напоминающего склад, откуда доносилась музыка. Вывеска гласила Retrofret Vintage Guitars — ремонтная мастерская и редкие струнные инструменты. Уже думал пройти мимо, но неведомая сила потянула туда, и я очутился будто в другой цивилизации. Время замерло — я попал в Храм Звука, в мир гитар.

Это и правда было что-то потрясающее и невероятное, когда взору открылась целая Вселенная. Здесь даже пахло по-особенному — историей, вечностью, целой эпохой.

Я разглядывал гитары разных годов, строения, цвета. Акустические, электро, бас — глаза разбегались, но взгляд все же зацепился на одной и выделил «из тысячи». Fender Telecaster 1955 года цвета слоновой кости. Я чуть не присвистнул, когда увидел ее. Такие использовали музыканты во времена процветания рок-н-ролла, блюза и кантри. Немного потрепанная по бокам, но корпус оставался блестящим, словно новенький.

— Добрый день. Вам чем-нибудь помочь? — спросил продавец, приветливо улыбаясь.

— Могу я проверить, насколько она хороша?

— Конечно, — мужчина кивнул на небольшой усилитель.

Взял в руки Telecaster и перекинул через плечо ремень, проводя ладонью по гладкой поверхности. На губах моментально появилась улыбка, пальцы коснулись струн, делая несколько аккордов. Я подкрутил колки, настраивая «красотку», и из динамиков полилась до боли знакомая песня Deep Purple «Smoke On The Water». Я так увлекся, играя любимые композиции, что не