его династических амбиций, Гонт также организовал помолвку своей красивой дочери Каталины с наследником Хуана, принцем Энрике Астурийским. Договор с кастильцами был заключен менее чем через пять месяцев после того, как Гонт добился брака своей старшей дочери Филиппы с королем Португалии Жуаном I. Через этих двух единокровных сестер потомки герцога в конечном итоге унаследуют короны Португалии и Испании.

Пока герцог вел кампанию на Пиренейском полуострове, Англия в его отсутствие погрузилась в политическую сумятицу. Продолжающееся благосклонное отношение короля к придворной группировке, возглавляемой Робертом де Вером, 9-м графом Оксфордом, спровоцировало группу оппозиционно настроенных дворян на вооруженное нападение на тех, кто, по их мнению, сбивал короля с истинного пути. Известная как Лорды-апеллянты, эта группа включала в себя некоторых из самых знатных дворян страны, что придавало уверенности их последователям, и состояла из младшего сына Эдуарда III Томаса, герцога Глостера; графов Арундела, Уорика и Ноттингема; и молодого Генри Болингброка, графа Дерби. Лорды-апеллянты, чувствуя, что переговоры с упрямым королем бесполезны, разгромили отряд Роберта де Вера в стычке 20 декабря 1387 года у Рэдкот-Бридж, Оксфордшир, и фактически захватили контроль над королевством[53].

Парламентские слушания в период с февраля по июнь 1388 года укрепили позиции лордов-апеллянтов и привели к лишению короля всех ощутимых полномочий, которыми он до сих пор обладал. Во время работы Беспощадного Парламента социальная база поддержки Ричарда была подорвана. Лорд Верховный судья Роберт Тресилиан, лорд-мэр Лондона Николас Брембре и сэр Саймон Берли, все близкие соратники короля, были казнены по приговору Адама Уска как "неправомерно способствовавшие разврату короля"[54], а Роберту де Веру, главной цели лордов-апеллянтов, удалось сбежать за границу, где он и умер в 1392 году. Александр Невилл, архиепископ Йоркский, и Майкл де ла Поль, граф Саффолк, также были вынуждены бежать из Англии. Это была вторая вспышка безудержного насилия, изобилующая внесудебными казнями, всего за шесть лет, и именно в этой напряженной обстановке Джон Гонт был вызван обратно в Англию королем, который отчаянно нуждался в здравом совете и властном присутствии своего дяди.

Популярность апеллянтов несколько ослабла, когда в мае 1389 года двадцатидвухлетний король заявил, что достиг зрелости и больше не нуждается в совете других людей, в частности пяти лордов. Тем не менее, даже такому властному королю, как Ричард, было ясно, что ему нужен человек такого масштаба, как Гонт, чтобы ослабить затянувшуюся при дворе напряженность. Герцог высадился в Плимуте в ноябре 1389 года и был тепло принят своим племянником, который стал носить шейную цепь как у своего дяди, S-образные звенья которой стали символом Ланкастеров.

К марту 1390 года Гонт был восстановлен в Совете, а 1 августа он устроил в Лестере охоту для "великих людей королевства"[55], что являлось попыткой восстановить мир между высшими слоями английского общества. На охоте присутствовали король и королева, а также герцоги Йорк и Глостер, графы Арундел и Хантингдон и многие другие менее значительные лорды. Интересно, были ли молодые Бофорты также приглашены своим отцом — возможно, это был идеальный случай познакомить их с членами двора. Они не могли оставаться в тени до бесконечности.

После того как Гонт вернулся к доверительным отношениям с королем, герцог чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы возобновить отношения с Екатерина Суинфорд, что подтверждается записью в счетах герцогства Ланкастер за май 1391 — май 1392 года, в которой говорится о подарке "одного бриллианта в золотом кольце для дамы Е. Суинфорд". Поскольку корона Кастилии перестала быть для Гонта приемлемым вариантом, фасад счастливого и преданного брака с Констанцией разрушился, и внимание герцога вернулось к Екатерина и их детям Бофортам. В счетах герцогства также указано, что Джоанне Бофорт, ошибочно записанной как Джейн Бофорт, была подарена пара "коралловых патерностеров", ценный набор красных четок для молитвы[56]. Еще одним свидетельством того, что герцог вновь проявил благосклонность к своей второй семье, является счет за ноябрь 1391 года, в котором записано, что Екатерина получила выплаты на содержание в размере 12 пенсов в день, а 6 пенсов в день отводилось на каждого из ее детей[57].

По мере того как Бофорты приближались к совершеннолетию, Гонту пришлось задуматься о том, как обеспечить четверку, не уменьшив при этом огромное ланкастерское наследство своего законного наследника. Старший, Джон Бофорт, был готов к военной карьере и, благодаря влиянию отца, был включен в число тридцати английских рыцарей, отправившихся во Францию в конце марта 1390 года, чтобы принять участие в турнире в Сент-Энглевере, недалеко от Кале[58]. Два его брата, Томас Суинфорд со стороны матери и Генрих, граф Дерби, со стороны отца, также участвовали в турнире, приняв вызов на поединок от группы французских дворян. Эта поездка, несомненно, способствовала укреплению чувства товарищества между этими тремя людьми, которое сохранялось на протяжении всей их жизни.

Вызов был брошен тремя знаменитыми французскими турнирными бойцами во главе с Жаном ле Менгром, более известным как Бусико. После трех дней обильных пиров и шумных празднований начался турнир, и английский контингент, хотя и выступил достойно, не смог конкурировать с  непобедимыми французами. Более сотни рыцарей со всего континента участвовали в турнире, и, должно быть, это было захватывающее действо, в которое Джон погрузился, получив возможность воспользоваться бесценными советами самых опытных европейских бойцов. Выступление подростка на турнире не осталось незамеченным, и он был выбран в качестве сопровождающего Бусико в предстоящей экспедиции, известной как Берберский крестовый поход. После того как празднества закончились и все участники разъехались по домам, молодой англичанин отправился к городу Махдия на побережье Северной Африки в составе франко-генуэзской армии под командованием Людовика II, герцога Бурбонского, которая намеревалось вести войну с мусульманскими пиратами, орудующими в Средиземном море[59].

Осада Махдии продолжалась более двух месяцев, но нехватка провизии, плохое знание местности и проблемы со снаряжением привели к свертыванию кампанию, а конфликт в итоге был урегулирован серией договоров. Неизвестно, как долго Джон участвовал в осаде и в чем заключалось его участие, но опыт, полученный во время квази-крестового похода в незнакомой, враждебной среде, послужил ему хорошим подспорьем для будущих кампаний. По возвращении в Англию он был вознагражден манорами Оверстоун, Макси, Эйдон и долей в Брэмптон-Парва, которые в совокупности приносили стабильный доход в размере 88 фунтов стерлингов в год[60].

7 июня 1392 года Ричард II назначил Джона одним из своих придворных рыцарей, "оставленных королем на всю жизнь", за что тот получал жалование в размере 100 марок в год[61]. Это пособие было дополнено выплатой 100 фунтов от его отца, щедрого пожертвования, которое помогало финансировать достойный образ жизни молодого человека. Джон также начал использовать свое растущее влияние, добившись 28 октября 1392 года помилования одного из своих арендаторов, Джона Кроса из Оверстона, обвиненного в "убийстве Джона Логоу в порядке самообороны"