– Тогда всё так строили, – недовольно пояснилРешетилов. – Мы подняли документацию шестидесятых годов. Все подземныеобъекты должны были иметь два входа. Основной и запасной. Таковы были правила.Мы в России потом их пересмотрели, и все запасные входы и выходы в могильникахзакрыли. А здесь не успели. Просто забыли. Кто мог вспомнить об оставшихсяотходах в Казахстане? Конечно, их нужно было вывезти вместе с нашим ядерныморужием…

– Они шли по ведомству разных министерств, –пояснил Кенжетаев. – Ядерное оружие находилось в компетенции Министерстваобороны, отходы с атомных станций – в распоряжении Министерства атомнойэнергии, а хранилища сооружались под эгидой Министерства общего машиностроения.В общем, полная неразбериха. Кто мог предположить, что этот могильник о себекогда-нибудь напомнит? Мы собирались засыпать его землей, а вокруг сделатьохранную зону, не привлекая к ней лишнего внимания.

Подниматься наверх было еще сложнее, чем спускаться. Обагенерала задохнулись. Дронго вежливо пропустил их вперед, чтобы приноровиться ких темпу. Когда вышли на свежий воздух, генералы, не сговариваясь, сразу селина землю.

– Пойдемте, – предложил Дронго. – Нужноосмотреть второй вход.

Решетилов обреченно махнул рукой и поднялся первым. За нимподнялся более грузный Кенжетаев. На джипах они объехали болото, под которымнаходилось хранилище. У второго входа ничего не было заметно, если не считать,что теперь сотрудники контрразведки установили тут наблюдательный пункт. Увидевзнакомые лица, офицеры выстроились на небольшой поляне.

– Покажите нам это место, – зло приказал Савутжан Шарипович.

Один из офицеров, нагнувшись, открыл люк – второй вход вхранилище.

Дронго глянул на тучного Кенжетаева и его российскогоколлегу.

– Не возражаете, если мы полезем вдвоем? – спросилон. – Я и подполковник Бадыров?

– Идите, – махнул рукой Кенжетаев. Ему явно нехотелось еще раз лезть под землю.

Решетилов просто отвернулся. Пьеро, стоящий чуть в стороне,тоже не изъявил желания следовать за своим напарником.

Дронго и подполковник Бадыров начали спускаться вдвоем. Иесли у первого входа была еще нормальная лестница, то здесь приходилосьрассчитывать на руки и ноги одновременно.

– Вероятно, они доставали бочки, привязав к нимверевки, – предположил Бадыров. – На некоторых перилах стерта краска.

– Какой здесь фон?

– Нормальный. Радиация есть, но не сильная. Скореевсего уже где-то в пути произошла разгерметизация. Ничего удивительного, этибочки столько лет пролежали под землей и не предназначались для новойтранспортировки.

– Сколько же бочек украли?

– Семь или восемь. Может, шесть. Но все равно много.Очень много. Сейчас мы это уточняем, проверяем по спискам.

– Кто вы по образованию? – остановился Дронго,чтобы отдышаться.

– Физик, – ответил Мукан Бадыров, – я училсяв Ленинграде, закончил институт с красным дипломом в восемьдесят девятом исразу оказался без работы. А в девяносто первом мне предложили работу вконтрразведке, я и согласился.

Они шли по коридору. Вокруг пахло сыростью и гнилью. Подногами хлюпала вода.

– Жалеете? – спросил Дронго.

– Нет, – отрезал подполковник. – Кому-то нужноэтим заниматься. Нет, не жалею. – И, немного помолчав, сменил тему: –Сегодня должен прилететь академик Селихов. Он был на научной конференции вКитае, вернулся в Москву, а сейчас летит в Павлодар. Надеюсь, вечером мы с нимвстретимся. Он должен просчитать эффект от возможной разгерметизации груза. И унего есть свои предположения о том, как его могут использовать. Я ужепредупредил сотрудников моей группы.

– Много у вас людей?

– Четверо. Но нам обещали поддержку. На самом высокомуровне. Между прочим, американцы уже знают о случившемся. Мы хотели скрыть, ноони знают. Подтвердили через свою агентуру, что Ахмед Парвиз бесследно исчез изПакистана. Я думаю, в ЦРУ берут на контроль всех специалистов, которые имеютили могут иметь отношение к ядерному оружию. Особенно мусульман.

– А вы не мусульманин? – улыбнулся Дронго.

– Вообще-то я агностик, – призналсяБадыров, – но по рождению и по принадлежности к своему народу, наверно,да. Хотя бабушка у меня немка. Значит, я на четверть протестант, а на тричетверти – мусульманин.

– Можно купить любого ученого, – заметилДронго. – Хотя боюсь, что Ахмед Парвиз держится на другой страсти – наненависти к западной цивилизации. А это стимул не менее сильный, чем деньги.

– Американцы тоже так считают. Обещали любую помощь.Предложили прислать своих специалистов. Но наши спецслужбы решили, что этобудет ненужная демонстрация наших недостатков. Поэтому руководство посчиталонужным найти вас. Такой авторитетный эксперт окажет влияние и на позициюамериканцев.

– Понятно, – пробормотал Дронго, останавливаясь уразбитой стены. Было ясно, что именно через нее преступники проникливнутрь. – Удивительно, что они не вывезли все бочки, – злопробормотал он.

– Не успели, – предположил Бадыров. – Хотя,возможно, и не очень хотели. Не забывайте, им еще нужно было отсюда уехать,добраться до железной дороги. С большим грузом они не ускользнули бынезамеченными.

– Стратеги, – проворчал Дронго, трогая рукамиразбитую стену. – Они сломали стену или взорвали?

– Наши эксперты считают, что сломали. Здесь над намиболото, все протекает. За столько лет стена практически сгнила.

– А если бы контейнеры начали тут разлагаться?..

– Думаю, это было бы лучше. Мы эвакуировали бы отсюдавсе посты и засыпали хранилище. Вокруг болото, поселок далеко, в озеро отходыпопасть не могли, тогда это строго проверяли. А на болото местные не ходят… Ядумаю, что хранилище строили с таким расчетом, чтобы через лет пятьдесят егозасыпать. Или через сто. Здесь все равно была бы радиация…

Дронго осмотрел пролом в стене. Затем перелез через него вбольшой зал хранилища. Увидев бочки, аккуратно сложенные рядами, поморщился.Здесь стоял странный запах, словно пахло радиацией и смертью. Он повернулся иполез обратно. Подполковник молча следовал за ним. В нос бил отвратительный запахаммиака.

– Мы проверяли, – крикнул Мукан Бадыров, –здесь тоже нет радиации. Хотя общий фон, конечно, повышенный. Нонепосредственной опасности пока нет.

– Будете ждать, когда эти бочки сгниютокончательно? – зло спросил Дронго.

– Нет. Будем перевозить, – спокойно ответилподполковник. – Теперь их нельзя здесь оставлять.

Заметив, что на полу что-то блеснуло, Дронго наклонился. Этооказалась старая, еще доперестроечного времени монета достоинством в трикопейки. Он не стал ее поднимать.