холодно отметил Светл-О-Бай, — став частью этого мира. Придется прожить то, к чему привела дорога. Ты, впрочем, до своего последнего удара сердца вправе действовать, меняя ее направление! Соверши побег. Устрой восстание. Покончи с собой, — понизил он тон. — Свобода воли — удивительная вещь, согласись?

Светл-О-Бай оправил свободные рукава своей робы.

— Не переживай. Никто не ждет, что ты и правда что-то изменишь. Хоть на героев и возложена великая миссия, уверяю, контракт не предусматривает никакого наказания за провал. А уж тебя, бездарного и лишенного всего, никто не осудит за бездействие. Считай это моей последней податью: я лично дарую тебе свободу. Можешь жить как посчитаешь нужным и возможным, а бремя геройства оставить другим.

Рэй опустил голову. Геройство завершилось постыдными побоями от местных бандитов и снисходительной подачкой от божественного нанимателя. Уж если тот, кто лично отправил его в этот мир, ни на грамм не верит в успех, на что ему самому рассчитывать?

— Черт с историей мира. Неужели рабство — конец моей истории?

— Сколько людей погибло в неволе? Чем ты лучше? — грустно улыбнулся Светл-О-Бай. — Вообще, история этого мира до сих пор складывалась довольно печально. Как и, в итоге, истории его героев. Успехи первого поколения наших посланников оказались сомнительны. Ты, вероятно, узнаешь о них, если поищешь. Второе колено, в котором довелось родиться тебе, пока вовсе не проявило себя, и честно сказать, надежд на вас у меня еще меньше. Мы в точке бифуркации, но стоит она под крутым уклоном вниз. Какой исход нас ждет?

— Хочешь сказать, герои когда-то уже приходили в этот мир?

— О да! Несколько веков назад. И они немало преуспели, да так и не завершили миссию. Вашему поколению решать судьбу.

— Что это значит?

— Достаточно вопросов. Коль интересно — ищи ответы сам. Не цель делает человека героем, а проделанный путь. Честность, достоинство и верность ремеслу — я подарил тебе путь! Но идти по нему или нет — твой собственный выбор. А мой контракт исполнен. Должен сказать, что благодарен за столь скорую возможность закрыть обязательство, не люблю держать в голове ненужную информацию.

— Всегда пожалуйста.

Кот легко качнул головой в знак прощания.

— Не грусти. В конечном счете ты всё же извлек выгоду из навязанного тебе соглашения и получил второй шанс, в твоих силах распорядиться им.

Последние слова были произнесены с улыбкой. И хотя на кошачьей морде ее непросто было разглядеть, Рэю почудилось, что она даже была искренней.

* * *

Ныне

Судья выслушал скупой рассказ, лишенный фантастических событий, случившихся в Правой Башне и корабельном трюме.

— Что ж. Твое ви́дение случившегося мне ясно. А вот каковы доводы обвинителя. Согласно показаниям пострадавшего, лихое дело случилось на гостинце1 из деревни Стя́гота в вольную выселку На́волок, которая лежит на одном из Медвежьих притоков. Ты, Рэй из Паду́ба, угрожая оружием, каким — не указано, напал на Пташку, помощника плотника из Наволока, требуя вручить тебе деньги и железные инструменты, что имеются при нём. Пташка исполнить требование отказался. Тогда ты набросился на него, намереваясь убить. В ходе драки ты нанес ему побои.

Рэй выслушивал терпеливо. Пока не начался суд, он полагал, что бандиты попросту продали его в рабство, однако по видимости, окружающие люди никакие не работорговцы, а официальная власть. То, что творится сейчас, не что иное, как местный суд, то есть, напротив, вершина справедливости этого мира! Нет, у лиходеев не хватило бы ума организовать настоящую рабскую колонию, они всего-то принялись выставлять за бандитов ими же ограбленных странников, видимо, получая за это «компенсацию» в виде штрафа, к которому, в качестве наказания, принуждался схваченный ими «преступник».

— Сказано, что на звуки побоища, прибежали друзья Пташки, — продолжал судья. — Они спасли знакомца от твоего нападения, одолев тебя и под силу связав. Они же призвали губного старосту, чтобы засвидетельствовать лихое дело пришлого человека и нанесенные Пташке побои. Губным старостой записаны обращение Пташки о нападении и поданные против тебя свидетельские показания указанных лиц, — завершил судья и отложил лист на край стола.

Отчаяние свербело в груди. Рэй понимал, что рассказать о Башне и о Светл-О-Бае никак не возможно. Точнее, он мог бы рискнуть, но потаенное и очень скверное чувство скребло изнутри, подсказывая, что признаваться в своем геройском статусе опасно для жизни.

— Уважаемый наместник, — приосанился Рэй, решив сменить тактику. — Свидетельские показания были зафиксированы только с одной стороны. Меня ударили в голову, оттого я утратил сознание. Потому не был допрошен губным старостой надлежащим образом. Невозможность дать показания по моменту фиксации обвинений фактически лишила меня права на защиту, — пояснил Рэй, отмечая процессуальные нарушения.

— В показаниях губного старосты отмечено, что ты юродивый2. Живешь в деревне Паду́б, но к общине не приписан.

Судья возвел на обвиняемого жесткий взгляд. «Рэй, Рэй… — думал судья, сосредоточенно глядя на того, — да что за имя-то такое, с востока, что ли?»

Обычно судья прозревал насквозь любую ложь, даже любую неискренность в словах. «Но этот Рэй… ни разу не соврал. Не всё рассказывает, да. Таит, но не лжет. Образован и статен, но откуда явился вовсе не понять. Будто вчера родился».

— Говоришь, в Падубе никогда не был?

— Никогда. Я родом из очень далеких мест, — подтвердил Рэй.

— В Падубе живут лишь хлебопашцы и охотники по пушнине. По твоей речи мне ясно, что ты не пахарь, не скотовод и даже не ремесленный. Великим князем мне вверено рассмотрение уголовных дел, обвиняемыми по которым идут бессословные: холопы, рядовичи и старосты, понимаешь? Это мирской суд для черного и житьего звания. Мне неподсудно выносить приговор купцам, боярам иль духовникам, особенно, если сословность они имеют на другой земле. Спрошу еще раз. Откуда твой род? Есть ли сословие? Каково подданство?

— Я действительно не являюсь подданным этой страны. Как и отметил, я приехал издалека. У себя на родине я получил образование. У нас нет сословий, каждый работает по мере своих сил и получает по заслугам.

— Это замечательно, — утомленно набрал воздуха судья, — но твои показания расходятся с показаниями видоков, — имея в виду свидетелей, указал он. — Их показания были зафиксированы и удостоверены губным старостой, как то предписывает Разбойный приказ, и они в точность подтверждают слова обвинителя Пташки. Таким образом, я не могу принять одни твои устные показания против свидетельских, что поданы в порядке, определенном княжьим словом. Есть ли иные люди, которые могли бы утвердить правдивость твоих слов по рассматриваемому случаю и поставить под сомнение показания обвинителя?

— Там больше никого не было.

— Есть ли письма,