Сухофрукт, сраженный наповал, демонстративно отвернулся, давая понять, что не намерен общаться с подобными типами, никак не желающими признать превосходство американской технической мысли.

Кто бы мог подумать, что их места в салоне окажутся по соседству? Увидев недавних американофобов, уже занявших свои кресла, сухофрукт изобразил недовольный, кислый вид, тоже сел и вперился в телевизионный монитор под потолком, где шел какой-то боевик.

«Вот ведь невезуха, лететь в одном самолете с таким кретином, да еще и по соседству! — сокрушенно отметил Гуров. — Принесли ж его черти на этот рейс, остолопа безмозглого!»

Но сыщик тут же спохватился. Таких вещей говорить не стоит даже самому себе. Они ведь не где-нибудь, а в небе.

Лев вспомнил разговор со старым летчиком, с которым как-то ехал в одном купе. Попутчики употребили коньячку за здоровье и обсуждали самые разные темы, в том числе и свои профессиональные дела.

Несколько разогревшись от ароматного алкоголя, отставной авиатор, назвавшийся Михаилом Васильевичем, в какой-то момент вдруг разоткровенничался.

— Знаешь, Лев Иванович, кто бы и что ни говорил, а тот, кто всю жизнь провел в небе, поневоле становится суеверным человеком, — приглушенно заговорил он. — Можешь мне верить или нет, но небо — это не просто купол голубого цвета. Я даже не знаю, как такое назвать. Но оно разумное! Нет-нет, я не шизофреник, мистикой не увлекаюсь и из ума еще не выжил. Просто было в жизни несколько случаев, которые заставили меня принять это как реальность.

По словам летчика, самый первый случай подобного рода он пережил, когда еще только сел в кресло второго пилота «Ту-134» в далеком семидесятом году. Творение КБ Туполева на ту пору было шедевром авиастроительной мысли. Выполнив в указанном качестве несколько авиарейсов в Болгарию, Михаил почувствовал себя настоящим асом. Такое вполне свойственно всякому молодому человеку, не нажившему достаточного жизненного опыта.

Но как-то раз, на обратном пути где-то над Черным морем, авиалайнер попал в зону мощной турбулентности. Началась болтанка, которая запросто могла бы отправить в штопор любой другой самолет, в том числе и хваленый «Боинг». «Ту-134» с трудом удержался на крыле. Однако воздушные вихри словно вознамерились любой ценой сбросить крылатую машину в мятущееся море и удесятерили свои бешеные атаки.

Командир воздушного судна был асом безо всяких натяжек, но ситуация стала критической. Казалось, еще немного, и свершится непоправимое. Михаил в ту пору уже был членом партии и, соответственно, абсолютным атеистом.

Вдруг он мысленно воззвал, сам не зная к кому: «Зачем ты так делаешь? Чего ради губишь столько людей? Если я перед тобой в чем-то провинился, то пошли это мне одному!»

Можно сказать, что произошло чудо. Почти сразу же небесный шторм вдруг умерил свою ярость. Еще через несколько минут чьи-то гигантские невидимые руки раздвинули облака. Впереди засияла безупречная синева чистого неба.

В жизни летчика было и несколько других случаев подобного рода. Ему особенно запомнился рейс на Москву из Сочи, уже году в девяностом. В ту пору Михаил Васильевич был командиром экипажа на «Ту-154». Полет протекал в заданном режиме, ничто не предвещало каких-либо неприятных случайностей.

Уже на подлете к Москве чей-то голос вдруг внятно произнес у него над самым ухом: «На полосе препятствие, смотри в оба!»

Кто именно это произнес, Михаил не понял, но на всякий случай решил произвести посадку в специальном режиме, обеспечивающем максимальный сброс скорости. В тот момент, когда колеса коснулись бетона взлетно-посадочной полосы, прямо в лоб самолету выкатил заправщик, появившийся невесть откуда. Командиру экипажа с огромным трудом удалось избежать столкновения. Как оказалось, у водителя автоцистерны остановилось сердце, и машина катила по летному полю сама по себе.

Завершая свой рассказ, Михаил Васильевич отметил:

— В небо никогда не следует подниматься с какими-то черными мыслями, сквернословить и браниться. Это может плохо закончиться!

Такой совет Лев Гуров запомнил навсегда.

Когда самолет взмыл в небо и лег на курс, в салоне началось довольно заметное оживление. Первыми свои места покинула ребятня детсадовского и младшего школьного возраста. Юные путешественники успели перезнакомиться еще во время посадки. Теперь, ничуть не смущаясь тем, что в данный момент они мчались с огромной скоростью на высоте около десяти километров, дети затеяли жизнерадостную кутерьму. Они моментально оккупировали туалеты, используя их для игры в прятки. Благо таких важных объектов в салонах бизнес— и экономкласса насчитывалось не менее десятка.

Впрочем, взрослые тоже постепенно начали перемещаться по салону. Кто-то поспешил на нижнюю палубу, где располагались развлекательный центр, тренажерный зал и комнаты отдыха, кто-то — в туалетные кабины по понятным делам.

Стас задремал сразу после взлета. Он мирно то посапывал, то похрапывал, как видно, путешествуя по своим безмятежным снам. Гуров попытался принудить себя уснуть, но почему-то не смог. Хотя это было бы не лишним. Из Москвы они вылетели почти в шесть вечера. Путь до Южно-Сахалинска занимал около восьми с половиной часов. То есть в аэропорту Хомутово они окажутся примерно в половине десятого по тамошнему времени, поздним утром. Вот в Москве как раз пойдет третий час ночи — самый сон!

Гуров решил мысленно посчитать воображаемых баранов, но в этот момент увидел прямо перед собой известного столичного шулера и афериста Яшу Мопса. Тот сидел в кресле, которое отчего-то оказалось развернутым так, как это бывает в электричке, тасовал карты и хитро подмигивал.

— Лев Иванович, в буру перекинуться не желаете? — Мопс причмокнул и звонко шлепнул колодой по ладони. — Биться обещаю в лоб.

На языке каталы эта формулировка означала обещание играть без шулерских уловок.

Гуров в ответ иронично рассмеялся и заявил:

— Яша, да у тебя в каждом рукаве по пять запасных козырей! Тоже мне, нашел лоха! — Но Лев Иванович тут же что-то вспомнил, вскинул руку и едва ли не выкрикнул: — Постой! Ты же сейчас на зоне, отбываешь срок за убийство Грызуна. Тебя что, отпустили?! — Полковник недоуменно воззрился на своего нежданного собеседника.

Яша загадочно ухмыльнулся, потом досадливо поморщился и сказал:

— Гражданин начальник, ну да, Грызуна я грохнул. Но ведь за дело! Он устроил поганую подставу моему дружбану Юрцу, и его на правилке приговорили. Это ж он ему подложил часы Светки Мухлюги. А Калмык, наш смотрящий, за нее и родного брата не пощадил бы. Такие вот дела, гражданин начальник!

Лев Иванович словно получил толчок в бок. Он открыл глаза и недоуменно огляделся по сторонам. Никакого Яши Мопса рядом не было. Да и откуда бы ему тут взяться? Шулер еще на зоне строгого режима, где ему отбывать по меньшей мере года три из одиннадцати назначенных. Кто бы мог подумать в две тысячи пятом году, что представитель криминальной касты, считающейся в воровской иерархии достаточно интеллигентной и, соответственно, престижной, схватится за нож и нанесет гопнику Крысанкину по кличке Грызун восемь проникающих ранений в грудь и живот?