которая походу того самого пацана и ожидала увидеть.

У самой формы подросли и округлились, и что теперь? Отшлёпать по булочкам мясным? Уфф, хорошая попа.

Пьём чай в молчании.

— Подружилась с кем — нибудь? Как вообще время проводишь? — Захожу с другой стороны.

Ставит чашку, отворачивается, руки на груди скрестив!

— Да что случилось такое?? — Ахаю, отставляя чай.

Вскочила резко, к тумбе метнулась, где свои побрякушки снял, и назад. Вещь со стуком на стол кладёт, кажется, раздавить ладошкой хочет. Но нет, убирает лапку, оставляя тот самый браслет из невзрачных бордово — красных камушков, что мне Имиретта в саду дарила в первый день знакомства.

Стоит надо мной, смотрит прямо теперь, ноздри раздула, глаза блестят от слёз! Что сердце разрывается.

Да, я, взял браслет с собой. Вот только что за наезды? Ты поняла от кого он только сейчас? Либо сразу знала, но не была уверена, что я его до сих пор ношу, как и ниточку Цил?

— Почему ты так реагируешь? — Развожу руками.

— А где мой такой же? — Спрашивает с нажимом.

Наконец, у Нелли голос прорезался. Но от этого не легче. Она дарила мне похожий браслет в день расставания. Только зелёно — болотного цвета. Сама его надела мне на запястье, заливаясь слезами. Именно в тот момент я и вспомнил о втором, что оставил в тумбе, явил его уже в карете за воротами города.

— Он порвался, — признался я.

И из раскосых глаз слёзы дождём посыпались! Но она не увела взгляда.

— А этот... — начала, будто задыхаясь. — А этот... нет?!

— Нет, — выдавил, чувствуя подвох.

— Понятно, — раздалось бесцветное.

— А мне не понятно, — выпалил, когда она отшатнулась.

Поднялся и сам. И выхватил снова этот хищный взгляд исподлобья! Но на этот раз страшновато. «Тигрица» готова разорвать.

— На таких магия сплетения, — прошипела с бешеным видом. — Если не думаешь о том, кто подарил, браслет рассыпается через восемь рассветов. Будь он на руке, будь он где угодно. Не важно. Мой рассыпался, а этот целый.

В груди похолодело. Вот же я встрял! Хватаю браслет быстро, рассматриваю.

Твою же мать.

Если раздвинуть камушки, видно нить, а на ней красные крупицы поблескивают! Он зачарован, вот же сука.

Поднимаю глаза. Смотрит с презрением.

А у меня слова в горле застряли.

Нелли выдохнула, развернулась и пошла к кровати, где легла на самый край у стенки, спиной ко мне. В движениях нервозность, хвост змеёй ходит. Одеялом укуталась, как в кокон завернулась и дальше хнычет.

Ну вот, млять, зачем эта долбанная проверка на вшивость?!

И злости не хватает. И на душе кошки скребут. Не знаю, что будет дальше. И не так важно лишиться вверенных воинов, если она пожалуется Узимиру, который заявит о расторжении помолвки. Важнее вдруг стало то, что я всё — таки тот ещё урод.

Она меня два года ждала, как девушки ждут своих ребят со срочки.

Браслет всё ещё в руках. И я рву к чертям его остервенело. Сыплются камни, ударяясь со звоном о стол и пол, где кончается коврик у камина.

Нелли притихла, розовые ушки навострив.

Халат скидываю и голышом в постельку. Подгребаю к ней ближе, приобнимаю поверх одеяла, мне она ни кусочка не оставила.

— Ну, кисонька, что ты всё ревёшь? — Тереблю её. — Не такой встречи ожидал.

— Сначала я плакала от счастья, — шепчет с обидой.

— Малыш... — тискаю через одеяло.

— Отстань, — бурчит.

Вот уже и характер проявляется.

К ушку тянусь губами.

— Милый мой котёночек, — шепчу.

Набрасывает резко одеяло и на голову, закутываясь полностью. Но я не унимаюсь. Снизу захожу. Край отодвигаю, а вот и пяточка. Пальцами щекочу, поджимает ноги, заворачивая под них одеяло в натяг. Больше брешей в обороне нет.

— То есть совокупления сегодня не будет? — Уточняю с иронией, отступая.

Молчит.

Падаю на спину, ладошки под затылок на подушке складываю. Всё, сдался. Нет никаких сил уламывать обиженную девушку.

— Я ведь всё ещё девственник, — говорю с укором.

Высовывается из — под одеяла, поворачивается на спину.

— Я тоже чиста, и если об этом узнает отец, — снова отворачивается и тяжело вздыхает. Смущает моя нагота?

— Так давай исправим? — Воодушевляюсь.

— Нет. Твоё сердце принадлежит другой, — отвечает тихо.

— И что ты будешь с этим делать? — Спрашиваю спокойно уже не в силах переубеждать.

Молчит. Но пауза длится недолго.

— В конце Жёлтого сезона тебе исполняется пятнадцать полных циклов, — говорит спокойно.

— И к чему ты это говоришь? — Спрашиваю, хотя это больше риторический вопрос.

По достижении моего пятнадцатого Цикла король даёт мне политическую свободу. А по договорённости монархов моя помолвка с Нелли превратится в свадьбу. Или как здесь принято — будет свершён ритуал брачного союза. Хотя можно было всё это провернуть сразу. Не знаю, почему они так решили вообще.

— На праздник нашего ритуала прибудет мой отец, — выдаёт, и в груди моей уже холодеет. — Я во всём признаюсь. Пусть делает со мной, что пожелает, как твой сделал с тобой.

Вот и приплыли. И что же ты наделала, надела платье не белое…

— А если до этого времени я тебя оприходую, милочка? — Спрашиваю уже от злости.

Этот Узимир запросто прибьёт и меня!

— Я не дамся, — хмыкает и снова заворачивается в одеяло.

— Ты сама — то меня любишь?

Молчит.

Вот зараза. Получается, у меня ещё примерно полгода, чтобы её уломать.

Ночь глубокая. А сна ни в одном глазу. Смотрю в потолок, состоящий из сплошного синего камня, на котором ещё отсвет от дотлевающий углей камина. Странное чувство, однако… что я свободу променял на это.

К чёрту всё.

— Так, половина моя, — заявляю и грубо сдёргиваю одеяло.

Получается, даже больше стащил.

— Отдай, — шипит Нелли и тянет обратно.

Начинаем бороться, кто перетянет. И в момент сильнейшего натяжения я отпускаю. А принцесса вылетает с края, падая на пол!

— Можешь забрать себе, дура, — смеюсь.

— Дурак, — шипит из — под кровати, даже не желая подняться. Ха! Да она с характером.

— Тупая овца, — бросаю ещё, раскручивая на большее.

— Тупой баран, — раздаётся ответ.

— Мозгов нет что — нибудь оригинальное придумать? — Выдаю с