Дверь кабинета оказывается не запертой, и я осторожно открываю ее, входя внутрь. Не знаю, сколько времени у меня есть, но судя по тому, как Булат спешил войти, не больше пяти минут. Он зайдет, увидит меня и все. Можно ту яму в лесу заново откапывать.

По щекам льются слезы. Больно. Мне так больно в этот момент, что размазывая слезы, я быстро открываю ящики стола, и начинаю оттуда все выбрасывать. Ну где ты, где? То самое черное, что я видела в своей жизни, отцовская работа, моя ошибка и мой грех. То, что простить нельзя, и я наивно думала, что Бес простит.

Есть! В маленькой коробочке под тонной папок я все же нахожу этот диск. Он у Беса в единственном экземпляре. Потому и прячет его от всех, но знаю, что смотрит иногда, когда плохо ему. Забыть все не может свою семью, а я никто для него просто…сука. Он так меня тогда часто называл, когда на цепи у ног своих держал. Когда я была хуже собаки для него. Просто…тварь без имени.

Открываю коробочку, достаю диск и долго верчу его в ладонях.

— Не будет записи, не станет мести.

Один миг, и диск лопается надвое, а затем еще на более мелкие кусочки, которые я сбрасываю на пол. В душе все горит, и расплывается от слез. Себя я позволяла сделать сукой, я была виновата, ведь это мой отец сделал, но ребенка…Ни за что не дам в обиду.

Я не думаю, я просто делаю это. Словно какой-то животный инстинкт просыпается во мне в этот момент, и все, чего я хочу — безопасности. Для моего ребенка. Которого убить я не позволю!

Внизу хлопают входные двери, я понимаю, что они уже вошли. Так…думай Ася, думай! Виктор первым приходит на ум. Он поможет, он всегда…усмехаюсь, он всегда был на стороне Беса! А не на моей стороне. Он сам меня же сдаст. Нет, нельзя, нельзя к нему, а больше…никто мне не поможет тут. Я должна на себя теперь рассчитывать. Больше не на кого.

Замечаю на столе зажигалку, и не долго думая, хватаю ее и подношу к занавескам. Пламя вспыхивает мгновенно, и я от шока аж застываю. В голове все смешивается, и я уже не знаю, что хорошо, а что нет.

Спастись. Вот что мне надо. Уйти из этого логова, пока они снова…снова в ту яму меня с ребенком не сбросили!

Тимур…Аж сердце разрывается от боли за него. Лучше бы убил меня тогда, а не теперь, когда я уже от любви по нему сгораю…так жестокого предать меня. Он не защитит, не убережет. Он Булата позвал, а значит, нет в нем даже капельки любви ко мне! Он семью свою любит, а не меня, не меня! Боже, лучше бы Бес сам меня убил, чем снова…при всех так жестоко.

Меня словно будит дым, который начинает во всю валить из загоревшихся занавесок, перекинувшимся пламенем на кресло, стол и другие вещи. Я Беса дом подожгла. Да специально. Чтобы малыша защитить. То единственное невиновное существо, которое вообще здесь есть.

Я не пишу ему записку. Мне нечего сказать Бесу. Пусть захлебнется от своей ненависти, а я…выживу. Как-то, наверное.

Выбегаю из горящего кабинета, и несусь в спальню, где дрожащими руками хватаю первый попавшийся спортивный костюм, который запихиваю в рюкзак. Там же нахожу те самые деньги, которые тогда Виктор в больницу приносил. Я так и не потратила их, не трогала, думала, подарок Тимуру куплю, купила уже.

За дверью начинают голоса доносится, и я прячусь, когда в следующий миг дверь открывается, и я слышу до боли любимый голос предателя:

— Ася! Ася, ты где?

Закусываю губу до крови. Не издаю ни звука, чтобы себя не выдать. Бес уже меня ищет, чтоб на казнь отвезти! Умерла я уже. Нет меня для тебя.

Дождавшись, пока Тимур уйдет дальше, тихонько выскальзываю из спальни, и оглядываясь постоянно, выскальзываю на улицу через задний вход.

Охрана воспринимает меня спокойно. Мне было разрешено гулять тут…как собачонке, но за пределы территории Тимур не выпускал меня. Наверное боялся, что сбегу, и вот я сбегаю.

Выйдя за пределы ворот, быстро смахиваю слезы. Кажется, люди Булата так и не увидели меня. Все нормально…нормально.

Не знаю, сколько бегу до трассы, но оказавшись там, ловлю первую попавшуюся попутку, и сажусь в нее, едва оглянувшись на дом зверя. Меня только на казни так колотило, как теперь. От шока даже двух слов сначала сказать не могу, и когда водитель уже начинает бухтеть под нос про сумасшедшую, бросаю ему пачку денег из рюкзака и громко кричу:

— В…вперед! Едьте вперед!

Глава 7

Первой мыслью всплывает поехать к родителям. Туда, где всегда ждут, где примут даже после года скитаний. Пусть приемная я, но все равно знаю, мама не прогонит, приютит. Сжимаю руки в замок. Нельзя…Сама же Басаевых на родителей наведу, а если с ними что-то, даже думать не стану.

Сбежать. Нужно сбежать подальше. Раствориться в толпе, чтобы зверь не нашел, не выследил меня.

Через минут сорок добираюсь до города, и в ближайшем магазине полностью меняю одежду. Покупаю простую черную куртку, свитер, и такие же неприметные джинсы. Волосы собираю в пучок, лицо прячу под капюшоном. Меняю даже обувь. Чтобы не нашел меня. Чтобы зверь не обнаружил. Быстро пересчитываю деньги. У меня с собой внушительная сумма, но нет документов, и даже если попытаюсь как-то купить билет в аэропорт, Бес найдет меня там в ту же секунду. Нет…не так.

Надо вглубь страны ехать далеко, чтоб не знал, где я. Пусть лучше думает, что я в пожаре том умерла. Пусть забудет вместе со своей местью!

Через двадцать минут я запрыгиваю в первый попавшийся автобус. Доезжаю до следующей остановки, и затем попадаю на автовокзал, откуда уже беру билет в какую-то деревню. Далеко, девять часов езды отсюда, и кажется нас едет туда всего трое человек. Ладно, я справлюсь. Ради малыша справлюсь, ведь он не виноват, не виноват вообще ни в чем.

Прижимая рюкзак к себе, я сажусь на заднее сиденье автобуса, и сильнее натягиваю капюшон на лицо. У меня нет плана, связей и почти нет вещей. Я просто…хочу сохранить жизнь ребенку, которого стопроцентно убьет род Бесаевых, как только узнает о его существовании.

Глупая, как же я не поняла, что Бес врет? И сейчас он притворялся. Когда целовал