самому сохранять голову холодной. У него получается. Почти всегда. Или он так ловко притворяется.

А этот– то когда успел нахвататься?

– Я же тебе сказал... – начинаю все с начала.

– Что ты мне врешь? – вскипает Матвей.

Далеко нам с ним до моего родителя все– таки.

– Думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь? Серьезно считаешь, что этого не видно?

Неужели я действительно был так жалок, что он все понял?

– Красивая девчонка. Почему бы на нее и не смотреть? Ты вообще не в моем вкусе. Сестра у нее маленькая. Вдруг я Полине тоже понравился?

Вот на этих словах я жду удара в зубы.

Однако...

– Только она на тебя так не смотрит, как ты на нее. Хочешь знать, КАК она на тебя смотрит? С отвращением и страхом. Вот я и спрашиваю, почему?

Может, рассказать ему? Очень хочется ощутить на своих руках его кровь...

– Откуда я знаю, чем я твоей подружке не угодил? – нечеловеческим усилием сдерживаюсь.

Он слегка наклоняет голову на бок и чуть растягивает уголки губ в ухмылке.

– Я так понимаю, что ты мне очень не нравишься, как и я – тебе. И даже помахать кулаками мне бы было в радость. Но в доме моя беременная мать, и твой отец, который сюда не за кефиром ездит. Поэтому предлагаю сделать вид, что мы две параллельные прямые. Только держись от Полины подальше.

Он не дожидается моего ответа, резко разворачивается и уходит.

Кажется, не хочет проверять насколько хватит его выдержки. Я тоже не хочу проверять свою. Этот заносчивый засранец прав. Ни к чему хорошему выяснение отношений между нами не приведет. Только все усложнит. Надеюсь, у Полины хватит ума не говорить правду. В нашей ситуации она – зло.

Слышу тяжелые шаги. Даже не поворачиваясь знаю, кто это.

– Горжусь тобой, мой мальчик. Наконец– то, ты оказался способен не только на детские бзики, а хоть на какое– то более или менее правильное решение, – Саркисян смотрит скорее изучающе, как на кузнечика, прежде чем оторвать ему лапки. А вовсе не с одобрением.

– Так оно более или менее правильное? Решение? – утоняю, куда мы все катимся.

Пожимает огромными плечами:

– Откуда я знаю? Поживем– увидим. Но оно самое оптимальное из того, что приходило мне в голову. И второй– то тоже сдержался! Не ожидал. Скоро подружитесь, пока сестру нянчить будете.

– Тимур Аркадьевич, Вам в чай коньяк подливали?

– Нет, Артем. А без шуток вам с этим парнем все равно придется как– то ужиться. Чтобы не портить жизнь родителям. Артем, я знаю, ты обижаешься на отца. Знаю, что у тебя есть причины. Но, поверь мне, он сделал для тебя немало. Пусть сделал так, как умел. Научись это ценить.

Он уходит. А я заглатываю холодный октябрьский воздух. Как будто только он способен мне помочь избавиться от горечи, что отравляет душу.

Олеся

Смотрю в окно на первый только что выпавший снег. Его неожиданно много. Он укрывает сад словно покрывалом. Сердце трепещет при виде такой красоты. Зима скоро. Первый снег для меня – это как волшебство.

До родов осталась пара недель, а Влад улетел в Испанию на переговоры. Перед отъездом долго пытал меня, где же мы будем жить после родов. Я понимаю, что ему неудобно здесь, что у него в Москве работа. Но сделать решающий шаг не могу. Он же решил вопрос по принципу: "если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету". В доме становится все больше его вещей, его заместители и еще какие– то работники стали здесь частыми гостями. Я наблюдаю за этим всем с некоторой долей удивления, но остановить не могу.

Наверное, Матвей прав и мне нужно к нему переехать. Выгнать его у меня не поднимается рука. Я привыкла к тому, что он рядом. И мне с ним спокойно. Никогда бы не подумала, что так будет.

Конечно, меня тревожит молодежь. Между ними в прошлый раз, когда сюда приезжал Артем, что– то произошло. Но что именно никто из них – ни Матвей, ни Полина. Ни даже Артем, к которому я набралась наглости подойти. Все в один голос утверждали, что все в порядке, мне померещились какие– то глупости. Только... Ничего мне не померещилось. В какой– то момент я подумала, что это Артем напал на Полину тогда, в Москве. Но она бы рассказала. Не стала бы молчать о таком. А Матвей, он же не стал бы его покрывать, если бы узнал. Такого просто нн может быть! И я отогнала от себя эту мысль.

Артем очень сложный парень. И Влад относится к нему как– то прохладно. Я пыталась поговорить с ним, но он ответил, что менять что– либо уже поздно и Артем вырос. Мне кажется, это неправильно. Не поздно сказать своему ребенку, что ты его любишь без всяких "если". Ни в год, ни в десять лет, ни в двадцать. Желание любви – это свойство человеческой души. Как и способность любить.

От размышлений на философские темы меня отвлекает звонок домофона, установленного на калитке. Смотрю на экран, выведенный в прихожую и виже незнакомую молодую женщину с распущенными золотыми кудрями, на которые мягко падают большие снежинки. На ней укороченная дубленка. Вся она словно сошла с обложки модного журнала, который девочки прячут под подушку, мечтая когда– нибудь стать такими же. Но я ее никогда прежде не видела. Жму зеленую трубку.

Раздается приятный женский голос, не лишенной некоторого налета капризности.

– Здравствуйте, Олеся. Вы меня не знаете. Меня зовут Анастасия. И мне очень нужно с Вами поговорить.

– Вы правы, я Вас не знаю. О чем нам разговаривать, – не знаю, почему, но незнакомка вызывает у меня резкое неприятие, несмотря на ее ангельскую внешность.

– Не о чем. О ком. Мне нужно с Вами поговорить о Владиславе Холодове.

Вы когда– нибудь стояли на краю болота или зыбучих песков? Меня накрывает похожее ощущение. Шаг вперед означает гибель. Но я зачем– то делаю этот шаг.

– Я его невеста, – будничным голосом произносит блондинка, – Полагаю, он Вам не сказал. Скоро у нас свадьба. И мне хотелось бы обсудить с Вами, как мы все будем жить дальше.

Сердце сжимается, а потом заходится в груди барабанной дробью. Влад не мог! Он не мог со мной так поступить! Чувствую, как