Обострение на международной арене нашло отражение и во внутренней политике Венгрии. В 1948 году в верхушке ВПТ начались политические чистки и репрессии. Самым известным стало дело бывшего министра внутренних дел Ласло Райка, объявленного «хортистским шпиком», «американо-французским агентом» и сообщником «клики Тито — Ранковича». В 1949 году он был осуждён и казнён в ходе показательного процесса. Вместе с ним жертвами репрессий пали генералы Шойом, Или, Палфи, Белезнаи, Реваи, известные партийные работники Салаи и Сеньи. Были арестованы и подвергнуты тюремному заключению бывшие президенты Золтан Тильди и Арпад Сакашич, бывший министр иностранных дел Каллаи, а также множество других видных деятелей номенклатуры, среди которых был и Янош Кадар.

В своё время «Независимая газета» писала, что «репрессии Ракоши в масштабах Венгрии не уступают достижениям его учителя [Сталина]»40. Другое интернет-издание писало, что «по всей Венгрии был развёрнут террор небывалых масштабов. Считается, что из девяти с половиной миллионов венгров более четверти были подвёргнуты судебным преследованиям с различными последствиями»41. К сожалению, мы имеем здесь дело с заведомыми манипуляциями в духе практики печально известного «Мемориала». В действительности, при Ракоши в Венгрии было казнено от 100 до 200 человек и 40 тысяч человек подверглись тюремному заключению42. Учитывая, что многие из этих людей были невиновными в приписываемых им преступлениях, речь идёт о возмутительном явлении, но указанные цифры и близко не стоят к числу жертв ракошистского режима, появляющихся на страницах не только публицистических, но даже научных изданий. (Чаще всего фигурирует цифра в 650 тысяч человек — по всей видимости, говорится о лицах, на которых имелись досье в органах безопасности. Учитывая ультраправые настроения, царившие в венгерском обществе до 1944 года, такое количество людей, находившихся под наблюдением, не должно вызывать удивления43.)

Репрессии на какое-то время консолидировали партийное и политическое руководство вокруг фигуры Матьяша Ракоши, но породили затаенное недовольство среди партийной бюрократии. Как и их советские коллеги, чиновники не хотели жить под вечным дамокловым мечом бонапартистского государства. Номенклатура выжидала удобный момент, чтобы избавиться от диктатора и взять власть в свои руки.

Смерть Сталина 5 марта 1953 года положила конец и эпохе «высокого сталинизма» в Советском Союзе, и эпохе ракошизма в Венгрии. Почти сразу после кончины Сталина в СССР начался процесс десталинизации, который в последующие годы затронул и страны Восточного блока.

В июне 1953 года правительственная делегация ВПТ, возглавляемая Матьяшем Ракоши, была подвергнута резкой критике на переговорах в Москве. Спустя ещё несколько дней вождь венгерских коммунистов был освобождён от должности премьер-министра (сохранив за собой пост генерального секретаря партии), а на его место был избран Имре Надь.

Безвольный и беспринципный Имре Надь был удобен для партийного руководства как легко управляемая фигура. 4 июля 1953 года новый премьер-министр выступил на сессии Государственного собрания Венгерской Народной Республики (ВНР) с программой реформ, предусматривавшей отказ от ориентации на тяжёлую индустрию, разрешение выхода крестьян из сельскохозяйственных кооперативов и начало реабилитации жертв политических процессов конца 1940‑х — начала 1950‑х годов. Как вспоминал А. Генц, будущий президент Венгерской Республики, «премьер-министром Венгрии Москва назначила Имре Надя. И случилось чудо — Имре Надь впервые за пять лет назвал вещи своими именами. Миллионы в прямом смысле слова рыдали у репродукторов»44.

Как показали дальнейшие события, борьба в руководстве ВПТ была далека от завершения. Матьяш Ракоши имел сторонников среди партийной верхушки, и весной 1955 года Надь, ставший символом и знаменем венгерской десталинизации, оказался вынужден оставить свой пост и даже был исключён из партии. Но ракошисты недолго торжествовали победу. 14—25 февраля 1956 года прошёл знаменитый XX съезд КПСС, который стал моральной легитимацией реформаторского крыла бюрократии как в СССР, так и в Восточной Европе.

После выступления Хрущёва на Ракоши и его сторонников началась новая массивная атака. 21 февраля 1956 года в «Правде» вышла статья академика Е. Варги «Семидесятилетие со дня рождения Белы Куна». Упоминание репрессированного вождя революции 1919 года подорвало миф о Ракоши как создателе и неизменном лидере венгерских коммунистов. К обличениям подключилась и околопартийная творческая интеллигенция. 30 марта 1956 года на партийном собрании в Союзе писателей Венгрии Ракоши критиковали за нежелание извлекать уроки из постановлений XX съезда. Подобные голоса звучали на партсобраниях по всей стране. К кампании против бывшего вождя присоединились и вышедшие на свободу репрессированные коммунисты — Я. Кадар, Д. Марошан и др.

Таким образом, если в Советском Союзе реформаторское крыло КПСС достаточно быстро сломило открытую оппозицию сталинистов, в Венгрии правящая ВПТ оказалась расколота внутренней борьбой. С одной стороны выступали сторонники Матьяша Ракоши. С другой — часть бюрократии, которая хотела реформ. Хобсбаум писал:

«В коммунистических режимах 1950‑х годов перемены происходили сверху или не происходили вовсе. Венгерская революция соответствовала ленинской модели „государственного кризиса, который влечёт за собой… вовлечение масс в политику“. В случае с коммунистическими режимами „правительственный кризис“ означал раскол внутри правящей партии»45.

Одним из центров антисталинистской фракции стал литературный кружок имени Петёфи, функционировавший при Союзе трудящейся молодёжи. Дискуссии, которые шли на этой площадке, доводили разногласия в кругах партийной верхушки до самых широких слоёв населения и воодушевляли силы, которые мечтали о возвращении к порядкам, существовавшим до 1945 года.

Развязка внутрипартийной борьбы наступила во время пленума Политбюро ВПТ, когда Матьяша Ракоши освободили от поста первого секретаря партии. Но его преемник Эрнё Герё был не способен взять ситуацию под контроль. Как докладывал советский посол в Будапеште Юрий Андропов, «Герё не пользуется популярностью среди широких партийных масс, сухость в обращении с людьми заставляет многих работников сдержанно принимать его кандидатуру»46.

К осени 1956 года над Венгрией сгущались тучи «идеального шторма». Партийные реформаторы требовали продолжения политики реформ, символом которых являлся Имре Надь. Для оппозиционеров он олицетворял все добродетели, а его культ напоминал восторженное поклонение Борису Ельцину на излёте перестройки. Не только партийные реформаторы, но и многие простые венгры верили, что только «дядюшка Имре» сможет привести страну к процветанию. Продолжения реформ требовало и правительство соседней Югославии, дипломатические отношения с которой были восстановлены после нескольких лет отчуждения.

Перезахоронение 6 октября 1956 года реабилитированного Ласло Райка стало одной из первых массовых манифестаций в Будапеште, носившей оппозиционный подтекст. Ситуация обострялась и из-за международного фактора. Волнения в Польше ещё больше воодушевили антисоветскую оппозицию. Также в этот период СССР вывел свои войска из Австрии, которой был придан нейтральный статус. Это послужило примером для не желавших оставаться в сфере влияния СССР. На 23 октября 1956 года студенты будапештского Технологического университета запланировали провести демонстрацию солидарности с Польшей, но никто на тот момент не знал, что эта акция приведёт к взрыву.

***

Подводя итоги этой части, я бы