в кухоньку проходите, к столу присаживайтесь и рассказывайте, кто очередной поклёп на меня возвёл.

– Да какой там поклёп, – бесцеремонно усаживаясь за стол и придвигая к себе её тарелку, хмыкнул тот. – Ты вот вместо того, чтобы посоветоваться, наставления спросить, всё сама да сама… Вот и влипла не пойми во что… А всё потому, что горда. А гордость, голубушка, она до добра не доводит! – подкладывая в тарелку кусок зажаренного мяса, наставительно продолжил он.

– Отче, не томите. Давайте конкретнее.

– Ты знаешь, кого в работники взяла?

– Соседа бывшего.

– А что ещё ты про него знаешь? – жуя сочный кусок, священник обернулся и в упор посмотрел на Стива, который, последовав за ними, вошёл и встал у стены.

Тот под его взглядом весь побелел и в стенку ещё больше вжался.

– Игрок он. Но готовить неплохо умеет, – сев рядом со священником, она нарочито равнодушно пожала плечами, хотя испуг Стива не остался ею не замеченным.

– А больше ничего не знаешь?

– Нет, отче. А что о нём я знать должна?

– Неужто не расспросила его подробно? – священник не сводил пристального взгляда со Стива, который дрожать стал заметно сильнее.

– Расспрашивала, но кроме того, что игрок он, ничего больше плохого не узнала.

– Он не игрок, он ищейка городского совета, – безапелляционно выдохнул священник и перевёл взор на неё: – Давай думай, кому хвост из городских прижала. Поскольку кто-то из их совета на тебя явно зуб заимел. Вот парня и прислали сведения для обвинения набрать.

– Да кому я нужна? Так, если только галочку поставить. Ещё одну псевдо-ведьму обезвредили.

– Кто-то тебя настоящей считает.

– Отче, не смешите. Знаете ведь, что нет у меня силы. И если бы не ваша милость, то давно бы меня со свету сжили. Не любят люди правду слушать, им проще в колдовстве обвинить. Лишь вы почему-то терпите… Скажите, неужто и впрямь думаете, что амулет имею, и не рискуете лишь потому, что всё ещё ищите то, чего нет?

– Да знаю я, знаю, Марта, что не колдунья ты. Пару раз, честно говоря, подмывало прям арестовать тебя, да галочку поставить. Ведь якшалась, якшалась с амулетчиками и многого от них нахваталась, не понимая, что у них-то есть защита, а у тебя пшик… Тебя сжечь, что муху раздавить – труда никакого. Твоё счастье, что меня повстречала, и я вижу это…

– Господь всегда милостив ко мне был, потому и повстречала, и это не счастье моё, а Его благоволение. Но если Его воля будет мне смерть принять, так приму… На всё воля Его святая.

– Ты о смерти-то погоди говорить, Марта, время твоё ещё явно не настало, если, конечно, дальше не будешь, не посоветовавшись, лезть не пойми куда, – пробасил отец Филипп, не забывая подкладывать в рот куски мяса.

– Неужто не настало, когда за мной из города ищейку прислали? – она перевела взгляд на дрожащего у стены Стива.

– Да вряд ли тобой кто из верхушки интересуется. Но мы сейчас узнаем это. Скажи мне, у кого под началом был? – тоже повернувшись к нему, с угрозой выдохнул отец Филипп.

В глазах паренька пылал ужас, он затряс головой, и из глаз его потекли слезы.

– Говори! Хуже будет, ежели не скажешь! – тон священника не оставлял сомнений, что так и будет.

– У отца Ермиона, – едва слышно выдохнул он.

– Ой, вот этот мелкая сошка, – тут же облегчённо вздохнул священник. – Сольёт, как здрасьте сказать, не переживай, Марта. Разберусь со всем. Завтра поутру в город съезжу и со всем разберусь. Только ты, дорогуша, уж будь любезна работничка своего на это время под замок посади. А вот как вернусь, решим, что с ним дальше делать.

– Исполню, отче, – она поднялась и подошла к Стиву: – Пойдём, в сарае посидишь пока.

Тот не стал спорить. Покорно кивнул и пошёл с ней рядом к сараю, у дверей чуть приостановился, поднял на неё взгляд:

– Верёвку подать? Руки связывать будете, хозяйка?

– Зачем? Лопат тут нет, руками подкоп за ночь не пророешь, так сиди, – чуть подтолкнула его к двери и, закрыв её за ним, задвинула засов.

Постояла немного, вдыхая вечернюю прохладу и внутренне сетуя, что рано, очень рано вмешался в игру местный настоятель прихода, но сложилось, как сложилось. Надо изобразить благодарность и постараться как-то отблагодарить священника за проявленную заботу.

Как только она вошла на кухню, активно жующий и уже подобравший снедь почти со всех тарелок священник обернулся к ней.

– Но вот как же ты, Марта, с твоим-то чутьём такого мерзавца проглядела?

– Старею, видно, – печально вздохнула она в ответ. – Да и на дом с участком его позарилась, хотелось под водокачку посёлку землю подарить… Вот и приняла ищейку за игрока. Лукавый, он иногда глаза-то застит, когда на выигрыш заришься.

– Ладно, разберёмся. Не переживай.

– А откуда вы о нём узнали?

– На Совете на той ещё неделе разговоры пошли, что в нашу область засланца отправили. Я поначалу внимания не обратил, мало ли куда его отправили, область-то большая. А тут сегодня староста после вечерни подходит ко мне и всё про твою сделку, нового работника и прочее выкладывает. И тут предчувствие меня и кольни, а не про этого ли работничка речь шла. Вот и отправился сразу к тебе проверить. Говорить начал, на его реакцию смотрю и понимаю: в яблочко попал. Он это. Вот до конца карты и сбросил.

– Вы необычайно мудры, отче. Что бы я без вас делала? Гореть мне без вас на костре синим пламенем.

– Прекращай, Марта. Не люблю я такие твои разговоры про костёр. Лучше выводы сделай и советуйся перед тем, как так основательно что-то в жизни своей менять. Советуйся!

– Поняла, отче. Буду стараться советоваться. Вы чаще ко мне заходите, глядишь, чаще вашего благословения на что-то и испрашивать буду.

– Ах, какая ты покладистая сегодня. Любо-дорого глядеть прям. Никак всерьёз напугалась? Не бойся, в обиду не дам. И парня этого, скорее всего, они будут вынуждены тебе в работниках оставить, раз такую расписку он тебе написал. Наука им всем будет. Нечего городским в нашу вотчину лезть.

– Ваши бы слова, отче, да Богу в уши. Я буду молиться, чтобы всё именно так у вас и сложилось.

– Молись, Марта. Он хорошо тебя слышит. Молись, – дожёвывая последний кусок жареной картошки и оставляя после себя пустой стол, отец Филипп поднялся и шагнул к двери. – Завтра ближе к вечеру зайду с новостями. Можешь не провожать.

***

На следующий вечер Миранда сидела на террасе, издали высматривая знакомую тучную фигуру священника,