Я открыла рот, но язык странно онемел. Я покачала головой и посмотрела на свои ладони, сцепленные на коленях.

— В-вряд ли сострадание нужно заслуживать, матушка Улла.

Ведьма фыркнула. Она открыла рот, но не успела произнести ни слова, в дверь поскреблись. Ужас пробежал по моей спине. Я выпрямилась на стуле, глядя на матушку Уллу.

— Не переживай, девица, — сказала она и снова встала. В этот раз она не стонала, не вела себя скованно. Старушка двигалась плавно, как кошка, подкралась к двери. Она несла с собой посох, но не стучала им по полу. Звук за дверью становился громче. Матушка Улла повернула голову и слушала.

А потом она ударила верхушкой кривого посоха по дереву. На другой стороне раздался крик, а потом шорох.

— Вот так! — закричала матушка Улла, ее голос был высоким от насмешки. — Это вы получаете, когда лезете к моим чарам! Мелкие заразы, — она радостно рассмеялась, проковыляла к столу и плюхнулась на стул, улыбаясь. — Еще чаю, девица? — она вытащила сверток из кармана и бросила на стол между нами. — Ночь закончится не скоро.

Я встала без слов и наполнила чайник из чаши с водой, повесила над волшебным огнем. Пока я работала, я следила за отцом. Он собрался в кучу конечностей и сидел, прислонившись спиной к стене, опустив плечи, его глаза недовольно блестели. Он показал мне зубы в беззвучном оскале и, казалось, хотел заговорить. Но матушка Улла пронзила его взглядом, и он прикусил язык и опустил голову.

Я стояла у огня, потирая руки, смотрела на пламя, пока ждала, что вода закипит. Я старалась не смотреть на дверь. Но она… будто звала меня. Желание выглянуть в ночь было сильным, и хоть я знала, что не должна была даже на миг поддаваться импульсу, я почти бессознательно двигалась к окну. Стекло сияло от огня за моей спиной, но я склонилась, сложила ладони и посмотрела на огород.

Сердце забилось в горле, не пропуская крик.

Двор был полон движений. Фигуры носились между сорняками, пробирались сквозь ветки. И между деревьев высокие фигуры, похожие на людей, стояли неподвижно, лишь слабо двигались усики, торчащие из их лбов.

Лошадь ждала у калитки — большая, черная, с копытами размером с тарелки для ужина, глаза сияли красным во тьме. Серебряные украшения на седле сияли, хотя на небе не было луны. Конь вскинул голову, выдохнул пар, будто дым, и я не удивилась бы, если бы увидела искры, вылетающие из его ноздрей.

Фигура вдруг появилась перед стеклом. Существо со странным идеально овальным лицом и большими темными глазами, где не было видно белков. Они моргнули, существо подняло что-то яркое и блестящее: ожерелье с сияющими камнями.

Я отскочила от окна. Сердце вернулось в грудь, забилось быстрее за то время, что упустило. Огонь из камина отражался от стекла, мешая видеть существо.

— Не стоит смотреть, — матушка Улла появилась рядом со мной, и я вздрогнула и посмотрела на ее лицо. — Завари чай. Присядь. Не давай им искусить тебя.

— Искусить? — это существо пыталось заманить меня украшениями? Это было почти оскорбительно. То создание с огромными глазами было моим женихом? Я поежилась.

— Присядь, девица, — матушка Улла кивнула на стол и пожала плечами. — Или нет. Как выберешь. Эта ночь состоит из твоих выборов.

Я сжала кулаки. За мной закипела вода в чайнике, брызги вылетали из носика и шипели. Но я не могла заставить себя повернуться.

— Бриэль, — прошептала я. — Бриэль…

— Тихо! — матушка Улла вскочила, толстая рука вытянулась, она зажала ладонью мой рот. — Не произноси ее имя! Если они поймают имя, могут сделать что угодно! Твоя сестра защищена этой ночью, но не ты.

В дверь снова стали скрестись, я не успела допить чай. Я закрыла глаза, стараясь не слышать этого, сосредоточиться на другом. Отец сидел у стены и бормотал под нос. Странное пение матушки Уллы. Огонь радостно трещал, хоть ничего не сжигал.

Но скрежет продолжался. Тихий, ритмичный. Настойчивый. Он сведет меня с ума.

Голос зашептал в щель под дверью:

— У нас есть золото. Много золота.

Мои глаза открылись. Я посмотрела на матушку Уллу, но ведьма смотрела на отца на полу.

— Если она выберет нас, мы все отдадим тебе. Твое проклятие будет снято. Твой дом снова будет богатым.

Отец сел прямее. Его голова склонилась. Глаза пылали ярче, чем когда-либо. Они будто мерцали внутренним сиянием. Его тело медленно выпрямилось, он двигался неуклюже, пока поднимался на ноги. Он пошатнулся на месте.

— Валера, — его голос звучал словно из пустой пещеры. — Ты можешь спасти нас.

Я глядела на него, примерзнув к стулу.

Он посмотрел на меня, не видя, глаза сверкали.

— Ты можешь спасти нас, милое дитя, — сказал он. — Снять с меня проклятие!

— Не слушай его, — тихо прорычала со своего места матушка Улла. — Они не управляют его проклятием. И их золото растает в его пальцах, как все богатство твоей семьи.

— Ты этого не знаешь, ведьма! — прорычал отец. Он повернулся ко мне и, к моему ужасу, упал на колени. — Прошу, девочка! — закричал он. — Прошу, сделай это для меня. Это не моя вина. Не по моей вине твоя гадкая бабушка прокляла меня. Я любил твою мать. Я любил ее как свою душу, а теперь ее нет, и я остался ни с чем! Только в старом пустом доме!

Я смотрела на его лицо, не могла говорить. Он словно сжал мое сердце, давил, чтобы оно лопнуло.

— Замолчи, дурак, — матушка Улла направила посох на его грудь. — Закрой рот, или я его закрою за тебя.

Голоса загремели снова. В этот раз — целый хор.

— Золото!

— Золото!

— У нас так много золота!

— Золото для тебя!

— Золото для твоих!

— Если она выберет!

— Жених хорошо заплатит за свою невесту!

— Золото!

— Золото!

— Золото!

Отец сжал волосы на висках, его рот раскрылся в беззвучном крике. А потом он вскочил и схватил меня за руки. Я закричала, но он не вредил, просто крепко держал, глядя в мое лицо.

— Прошу, дочь! — закричал он. — Если не ради меня, то ради сестры!

Голоса снаружи резко утихли.

Вопль отца будто звенел эхом в кухне, отражаясь от камней вокруг нас, угасая. Я смотрела в его глаза, на его отчаянную надежду, отчаянный страх. В ушах ревело молчание, кровь кипела в венах.

Матушка Улла выдохнула и тихо выругалась.

— Теперь ты это сделал.

Голоса снаружи снова стали шептать, напоминая шум бури. Сначала слов не было, или я не смогла их различить. Может, они