Он обогнул ресторан, подошел к своему «Крайслеру М-300» и заметил, что рядом припарковалась «БМВ М-6» — самая дорогая из машин этой марки, что явно добавляло тестостерона владельцу, кто бы он ни был. Незаметный знак — М-6 — единственное, что могло бы подсказать прохожему, что этот автомобиль гораздо дороже других, таких же, во всем остальном от него не отличающихся.

Тем не менее утонченность ощущается. Блажь, конечно, но в разумных пределах. Он на мгновение задумался, не стоит ли проколоть шины «БМВ», но отбросил эту мысль как фантазию маленького человека.

Квинтон находил удовольствие в том, что не испытывает ни неприязни, ни зависти к тем, кто считает себя более значительной персоной, чем он, но, однако же, мог прямо сейчас зайти в любой банк или наведаться на Уолл-стрит, и его бы встретили там с теплотой и уважительностью, какие приберегают только для преуспевающих бизнесменов. Иное дело, что он не извлекал из этого факта неподобающего удовольствия. Впрочем, и насмешки он у него тоже не вызывал.

Точно так же мог он надеть любую пару своих многочисленных и одинаковых серых брюк клеш, натянуть голубую рубаху с коротким рукавом, надеть обручальное кольцо, сесть за руль старенького пикапа «шевроле», который он предпочитал «крайслеру», и в очереди в кассу любого бара или продуктовой лавки его приняли бы за своего — уважаемого малого из соседнего дома.

Квинтон снял пиджак и сел в машину. Прежде чем отправиться домой, он наведается к Мелиссе Лэнгдон. Она должна вернуться в ближайшие полчаса. Если поторопиться, можно опередить ее.

Дорога на юг, затем на север по трассе Санта-Фе, в район, где проживала мисс Лэнгдон, заняла целых двадцать пять минут. Он притормозил на соседней к Пиквью улице, на достаточном расстоянии, чтобы не вызвать подозрений в доме с голубыми стенами, но достаточно близко, чтобы видеть, как она входит и выходит.

В ночной тишине свет уличных фонарей не разрезал темноту. В большинстве домов в этой округе имелись гаражи на две машины, но удобно поставить там можно было только одну, что заставляло многих местных жителей оставлять вторую машину либо на подъездной дорожке, либо на улице. Его черный «крайслер» пристроился на ночь вместе с десятком похожих машин.

Он проверил зеркала: сначала правое, потом левое и снова правое и левое. Всякий раз его взгляд, сканируя улицу, улавливал нечто новое: белый «мустанг», газовый кран, перекресток, кусты можжевельника через дом отсюда, кошка, перебегающая дорогу у знака «Стоп» в квартале позади…

Людей не видно. Угрозы нет.

Посмотрев в зеркала семь раз, Квинтон заглушил двигатель. Наступила тишина. Он достал зубочистку, снял пластиковую оболочку, стараясь не задеть деревянный кончик, который отправится в рот, и принялся методично прочищать щербинки между зубами.

Впереди, освещаемый фонарем на крыльце, стоял в спокойном ожидании дом с голубыми стенами, где жила Мелисса Лэнгдон. В этом длинном одноэтажном здании с пологой крышей площадью примерно сто сорок квадратных метров, на улицу выходило семь окон, включая ванную, расположенную рядом с хозяйской спальней. К дому примыкал большой двор. Но Мелиссе некогда было задумываться о его размерах, разнося напитки и печенье на высоте девяти тысяч метров над землей.

С того раза, когда Квинтон обходил дом сзади, сорняки во дворе выросли по щиколотку. Из кустов выскочила кошка, и он от неожиданности упал на спину. Кошку задушил в тот же вечер, заработав при этом несколько глубоких царапин. Забавно, но умерщвление безмозглого животного оказалось занятием более опасным, нежели кровопускание нескольким взрослым человеческим особям.

Сделав дело, он положил кошку под переднее колесо автомобиля, чтобы все выглядело так, будто она перебегала улицу и попала под машину. Ему не хотелось, чтобы хозяин кошки нашел ее и заявил, что его любимицу задушили рядом с домом Мелиссы Лэнгдон.

Кто-то, может, и удивится, отчего Бог выбрал именно Мелиссу. Да, она красива, любой мужчина с этим согласится, но ведь даже Квинтон сначала не обратил внимания на эту стюардессу, когда она остановилась в проходе и спросила, что он желает выпить. Но к концу полета все встало на свои места. Бог сделал выбор, назначив Квинтона своим представителем.

В отличие от большинства шлюшек, поднимающихся в дружелюбные небеса, Мелисса была сердечно дружелюбна и улыбалась от души. Ее доброе округлое лицо обрамляли прямые светлые волосы, ниспадающие на плечи. Голубая юбка туго обтягивала узкие бедра. Окрашенные в рубиновый цвет ногти она стригла коротко, но тщательно ухаживала за ними. Ее пальцы отличались большим изяществом, они словно ласкали любой предмет, к которому прикасалась девушка. Во время полета она часто меняла дезинфицирующие салфетки.

Но высшая истина светилась в ее зеленых глазах. Чистая невинность. Глубокая, как лесное озеро. Мелисса из числа избранниц.

Не в силах оторвать от нее глаз, он в конце концов надел солнцезащитные очки. К тому времени как самолет приземлился, его рубаха пропиталась потом, а левая рука дрожала. У выхода она наградила его кивком и дружеской улыбкой, а он признательно пожал ей руку.

От прикосновения ее прохладной сухой кожи по позвоночнику пробежала дрожь наслаждения. Это единственное соприкосновение настолько поразило его, что он даже не туда повернул и уже миновал зону проверки, когда вспомнил, что должен пересесть на другой рейс. Пришлось снова проходить проверку, а самолет тем временем улетел. Из расписания, которое обнаружил в ее туалетном столике еще неделю назад, Квинтон выяснил, что, если не возникло препятствий, самолет ее должен был приземлиться в Денверском международном аэропорту примерно час назад. Хотелось надеяться, что она отправится прямо домой, никуда не заезжая по дороге.

Квинтон чувствовал, как дыхание, отражаясь от тыльной стороны ладони, несет в себе запах мяса. Когда он спросил последнюю из девушек, Кэролайн, нравится ли ей запах его дыхания, она со слезами на глазах кивнула. Три дня назад он сменил зубную пасту, перешел на «Крест», хотя до того бог знает сколько времени пользовался «Колгейтом»…

Улицу прорезал свет фар. Голубая «хонда-цивик» Мелиссы проехала мимо него. Квинтон ощутил слабость, в предчувствии надвигающегося возбуждения что-то внутри его дрогнуло.

«Благослови меня, Отче, благослови».

Он глубоко вздохнул и застыл на месте, глядя, как Мелисса сворачивает на подъездную дорожку. Дверь в гараж открылась и, впустив машину, захлопнулась.

Его невеста дома.

Октябрь в Денвере переменчив. Бывает сегодня холодно, завтра — жара.

«Как при ведении дела, — подумал Брэд. — След может обнаружиться в любой момент. Обычно благодаря серьезному расследованию, накоплению улик и тщательному их анализу».

Кто-то однажды сказал, что врачебное искусство — это процесс постепенного отсеивания различных версий, в результате чего у доктора остается один, наиболее вероятный диагноз, способный объяснить симптомы. То же самое можно сказать о работе детектива. Пока исключаешь одного подозреваемого за другим, продвигаешься вперед. Порой в условиях колоссального напряжения это оставалось для Брэда единственным утешением.