– Себе? – удивленно спросил друг.

– Нет, не себе, – загадочно отбрил.

– Ого, что-то новое в поведении.

Но поняв, что я больше не выдам информации, тронулся в путь до бальнеолечебницы. Мне не терпелось оказаться рядом с милой лекаршей, ощутить ее нежные пальчики на своей коже, пусть даже в таком месте и обстановке, что не располагает к романтике, но для меня оно выглядело адресом свидания. Разошлись в холле по разным кабинетам. Всю дорогу тот гонял предположения, играл глазками, ухмылялся. Я “стоял на бетоне”.

– Врачу что ли презент? Не слишком ли она взрослая для тебя, Расул?

– Ты что несёшь, думаешь?! – я аж разозлился от такого предположения. Подкатывать к маме Аглае, пусть она и красивая женщина, настолько шокировало.

– Извини. Обычная вежливость?

– Просто презент. Так ясно? – я вообще не хотел ни с кем делиться.

В тот раз в клубе интереса брата хватило еще на месяц о том, кого я искал и нашёл ли. Пока ничего не прояснится, буду молчать.

– Ладно. Тогда до встречи через час.

Подойдя к нужному кабинету, постучал, услышал приглушённое: “Войдите”, нажал на ручку и переступил порог.

– Вечер добрый, раздевайтесь, – Аглая кинула приветствие и махнула в сторону ширмы, едва ли глядя на меня, сосредоточенно отвечая сообщение абоненту на телефоне.

Сегодня она выглядела собранно не только внешне. но и внутренне. Готовилась к моему приходу. Волосы собраны в пучок на макушке, в ушах серьги в виде голубых капель, так гармонирующие с небесами глаз. Голая шея, тонкий батист медицинского халата. Я вгляделся через ткань спецодежды: топик или майка и ни намека на бюстгалтер. Вспомнился момент в душе и мне отчаянно захотелось ощутить ее маленькую грудь в своих ладонях, созерцать, возбудить ареолу соска чтобы сжалась до горошины под моим языком, фик знает, что творится со мною, но сопротивляться желанию все труднее. Проходя мимо стола, остановился и поставил перед ней корзинку с клубникой.

– Это тебе, Аглая, – и, не ожидая ее реакции, пошёл снимать штаны.

Я и предположить не мог, что когда-нибудь снимать их перед девушкой буду не для того, чтобы заняться с ней любовью. Вот же Купидон, вот же шутник: наказание мне за бурную молодость.

– Клубника! Я так ее люблю! Спасибо, Расул.

– На здоровье.

И пока я медленно снимал низ одежды, прислушивался к каждому движению массажистки. Все-таки не сдержалась и запустила игривые ручки в плетеную кошёлку.

– Ты бы вымыла перед тем, как есть ягоду.

– Ой, всегда забываю, слишком вкусно.

("Да милая, для меня ты сродни этой ягодке – без водных процедур бы тебя съел"). Чуть не ругнулся вслух, ощутив эрекцию. Детородный орган жил отдельной жизнью и торопился навстречу принимающей стороне. Навоображал, кобелина?!

– Аглая, мне простыню можно? – вынужден был спасать положение.

– Да, в шкафу, справа створку открой и возьми свежую, – продолжали общаться через штору на каркасе. –Я сейчас отвечу клиентам на сайте и вся твоя.

Что она только что сказала? – “Вся твоя”. Детка, не говори такое, за что я у тебя позже спрошу. Кое-как взяв волю в руки, прошел до кушетки, нещадно намотав на талии простыню. Аглая, откинув на стол гаджет, отставила ягоды на угол стола и пошла мыть руки. Халатик доходил до колен, открывая загорелые изящные икры. Я бы с радостью поменялся ролями с ней, разложив на столе, не обойдя ни один кусочек девичьего тела. Она повернулась и уловила мое внимание, вспыхнула.

– Как коленки после процедур? Не ноют? Шрам?

– Пока все приемлемо, – отвлекли друг друга беседой о здоровье.

Так и подмывало сказать, что теперь ноет в другом месте.

– Аглая, ты больше не ездила в “Буцефал”? – спросил уже лежа и принимая ее растирания ладонями.

– Не получается, – ответила разочарованно. – Как работать начала так закрутилась, вообще времени ни на что не остается.

– И на свидания тоже?

Вскинула взгляд, гадая что спрошу дальше.

– Ну с парнями не дружишь? – спросил и замер в ожидании ответа.

Боясь получить такой, от которого душа моя завянет.

Опустила взгляд, продолжая массировать. Пауза.

– Не хожу.

– Значит парня нет, я так понимаю? – я пёр танком.

Она лишь отрицательно махнула головой.

– Хорошо, теперь знаю, что у меня нет соперника, – как камень с плеч долой. – А если бы и был, я сделал многое, чтобы остался рядом только я.

Не удержался от флирта.

– Хотел бы я так же массировать твои ножки, ласкать, и не только их.

Она сделала вид, что не слышит, а я закусил удила.

– Ты так меня волнуешь, маленькая. Ночами не сплю, думая о тебе. Прошу тебя, сходи со мною на свидание, Аглая!

– Я же предупреждала, Расул! – она отступила на шаг, прекратив физиотерапию.

– Помню: не касаться тебя. Но договора на ограничение тем общения не было.

Смотрит в упор, волнуется. Грудь ее затрепыхалась. Да ты ж моя голубка нежная, не веди себя так, я же не оловянный солдат. Я живой здоровый мужик. Не сдержался, откинул скомканную простыню, встал и двинулся в ее сторону. Инстинкт обладания самкой гнал словно бичом. Загнал к стене. Она испуганно вжалась в холодную кафельную плитку, руки уронила, смотрит в упор. Раскинул ладони поверх ее головы, уперся в стену, смотрю и утонуть хочу в ее глубоких озерах и чтобы не найти обратную дорогу к всплытию.

– Расул! – зовет меня.

А я как соляной столб: не сдвинуть ни словом, ни действием. Вдох-выдох. Кто зайди – картина “Паук и муха“ Эжен де Блаас. Замечаю легкий страх в ее глазах. Да что же это такое! Неужели я такой монстр. Никогда не бегали девушки от меня и никогда так я за ними, как за этой синеглазкой.

– Прости меня, – отнял руки, уронив голову на грудь.

Развернулся и пошел одеваться. Надев штаны, вышел. Аглая убирала атрибуты массажа – использованные простыни, вытирала салфетками кушетку, руки от масла. Я не знал, что сказать на прощание. Хотелось так много и было так страшно получить неожиданную реакцию.

– Спасибо тебе, до встречи в пятницу, – обойдя ее, дабы не коснуться поспешил за дверь.

Сегодня убегал уже я.

Аглая.

Дверь за ним захлопнулась, и я, бросив все дела, села на стул, пытаясь осмыслить все то, что сейчас произошло. Отношение "медсестра-пациент" все больше выходили за рамки положения. И он прав: ни один договор не прописывал, как именно себя должен вести пациент. Он имел право оскорблять, а в нашем государстве пока не существовало наказания по отношения к медицинскому персоналу. С недавних пор нас причисляли к обслуживающему по прейскуранту. Немыслимо! Спасаешь жизнь, продляешь