— В общем, я хочу здесь всё переделать! Всё-всё-всё! Цвет стен, пола, поменять этот жуткий гарнитур. Хочется чего-то более трендового, хай-тек — прошлый век. Может, лофт? Или скандинавский стиль, тоже очень интересно. Как тебе?

— Таня…

— А вот, посмотри. Просто взгляни на это чудо, — схватила каталог с образцами ткани и возбуждённо начала перебирать разноцветные лоскутки. — Хочу заказать занавески. Эти жалюзи… извини, я будто в каком-то офисе просыпаюсь. Боже, какой шикарный кобальтовый оттенок. Ты только посмотри, какая фактура!

— Давай в другой раз, ладно? Спасибо, Поль, мы к вам обязательно обратимся, — похлопывая по плечу, повёл недоумевающего дизайнера к выходу, запихивая ему в руки многочисленные каталоги.

— Но… Но Поль… его же так сложно поймать! У него заказы на год вперёд расписаны! — возмутилась Таня, топая следом.

— Ничего, значит следующим будет Жерар. До свидания, всего доброго, — Ян закрыл дверь и устало снял пиджак. — В следующий раз, прежде чем менять что-то в моём доме, сначала поинтересуйся, хочу ли этого я.

- Но котик, я думала, ты не против…

— Таня, не обижайся, но я хочу побыть один, — пройдя в кухонную зону, открыл воду и, почерпнув пригоршней ледяную струю, плеснул в лицо, смывая дневную усталость и забивший поры московский смог.

— В смысле — один? — не отставая, прошлёпала следом Таня, застыв за спиной. — Ты хочешь сказать, что я тебе надоела? Что тебя напрягает общество любимой женщины?

— Я очень сильно устал. Пожалуйста, просто оставь меня одного, — смахнув с лица холодные капли, подошёл к барной стойке и налил в стакан щедрую порцию Хеннесси. — Сходи в салон, или на массаж, сделай маникюр, купи себе новое платье. В общем, займись тем, что любишь больше всего, — залпом осушил коньяк, и, оставив стакан на стойке, неторопливо пошёл на второй этаж. — Кредитка в кармане.

Поднявшись в спальню, не раздеваясь, лёг на застеленный черным шелком матрас. Заложив руки за голову, уставился в потолок.

Таня несколько минут бегала внизу по гостиной и причитала, что он к ней совсем охладел, что она давно не чувствует от него никакого тепла, что в их отношениях сплошной лёд. В конце концов, перечислив все температурные режимы, пошуршала в его бумажнике и, громко хлопнув дверью, наконец ушла.

Оставшись в блаженной тишине, Ян закрыл глаза, и сразу же возник образ Яны.

Как стремительно она вошла, как потом обернулась…

Плавные изгибы под обтягивающим платьем, мягкие волны соломенных волос, тонкая цепочка за запястье… И этот взгляд: испуганный, и в то же время до глубины души пронизывающий…

Она ничего не забыла. И он ничего не забыл.

Вопреки здравому смыслу и всяческой логике, ему захотелось снова её увидеть. Он не знал, зачем, под каким предлогом, не знал, что скажет ей при встрече. Но ему нужно было её увидеть, нужно. Ему нужно снова посмотреть ей в глаза. Хотя бы ещё один раз. Иначе вот это свербящее чувство где-то внутри грудной клетки не даст ему жить спокойно.

Яна

Ночью я почти не спала. Вертелась с боку на бок, думала, вспоминала…

Вспоминала свою молодость, прошедший день, эту неожиданную встречу в ресторане… Размышляла, а что было бы, если…

И сразу же осаждала себя, что подобные мысли в моём возрасте — это глупо и инфантильно. Зачем думать о том, что было бы, если этого нет и не было. И быть не могло! Потому что Ян обманул меня, влюбил в себя, а потом жестоко предал.

Я до сих пор помнила своё состояние, когда узнала, что все его так называемые "искренние" чувства оказались блефом. Что он просто поспорил на меня со своими друзьями. Его целью было затащить меня в постель, чего он, собственно, с лёгкостью добился. А потом просто исчез.

В тот момент, когда эта девчонка, Полина, раскрыла мне глаза, мне вдруг показалось, что из груди просто вырвали сердце, бросили под ноги и растоптали гразными ботинками. Я действительно потеряла тогда смысл жизни. Чувствовала себя униженной, оплёванной, всеми брошенной. Осталась совсем одна, без работы, без дома, покинутая и раздавленная. Я не знала, как собрать себя по кускам, как научиться снова доверять людям. Тогда на выручку мне пришёл тот, поддержки от которого я ожидала меньше всего. Тимур. Он протянул мне руку помощи, простил за то, что я сначала вселила в него надежду, а потом бросила, ради Яна. Я тоже оказалась предательницей, но Тимур великодушно оставил обиду в прошлом, обогрел, придал уверенность, поднимал настроение как мог, за что я была ему безмерно благодарна. Я не планировала выходить за него — ведь всё-таки сердцу не прикажешь, и, не смотря на доброе отношение, я так и не смогла его полюбить. А потом узнала о беременности… и это решило всё. У меня не было другого выбора.

Конечно потом, годами позже, у меня на многое открылись глаза. Тимур оказался не тем, за кого себя выдавал, но менять что-либо было уже слишком поздно. У нас подрастала дочь, которая души не чаяла в отце, и я не имела права лишать своего ребёнка полноценной семьи и счастливой безбедной жизни.

Я хотела дать ей всё то, чего не было у меня, и ради этого была готова переступить через многое. Я засунула поглубже внутрь себя Яну-женщину, поставив на первый план Яну-мать. И считала, что это правильно, что так быть должно.

Долгие годы я жила с одним мужчиной, продолжая сердцем любить другого. Вопреки логике, вопреки здравому смыслу, вопреки всему я продолжала любить Яна.

Да, он предал меня, да, использовал, но никакие разумные доводы не могли вытеснить его из головы. Только лишь спустя несколько лет я прекратила думать о нём, жизнь потихоньку стала входить в нормальное русло, и вот, когда прошлое окончательно осталось в прошлом, он снова появился. Вероломно ворвался в мой устоявшийся мир, потревожив давно зажившие раны, и вот, сегодня я снова не спала целую ночь из-за мыслей о нём, как и тогда, почти двадцать лет назад, в, кажется, совсем другой жизни.

Поднявшись утром, уставшая и разбитая, прошла в ванную и сразу же наткнулась на недовольный взгляд Тимура. Тот чистил зубы, испепеляя меня через зеркало серо-голубыми глазами. За годы совместной жизни я изучила его как свои пять пальцев, и этот взгляд не сулил ничего хорошего.

— Доброе утро, — вымученно улыбнулась, придав голосу показную бодрость.

Он опустил глаза, тщательно прополоскал рот, закрыл воду, промокнул лицо полотенцем, и, только после того, как убрал капли с идеально блестящего хромированного крана, соизволил наконец ответить.

— Моя дочь попала в аварию! Почему я узнаю об этом только сегодня?

— Это была не авария, она лишь слегка помяла бампер. Все живы, никто не пострадал.

— Почему никто не оповестил меня сразу? Или я в этом доме пустое место? — спокойный тон, выверенный голос, а в глазах буря невылитого негодования.