class="p1">Две мужские фигуры стояли, прислонившись к чёрному мощному седану. Лица мужчин освещались неоновой вывеской дорогого бара и всполохами от угольков сигарет. Тот, что высокий и жилистый, с похожим на череп лицом, предвкушающе ухмылялся.

Второй мужчина напоминал отпрыска греческого бога, таким вылепленным был его торс и разворот плеч. Ангельское лицо, безмятежное и умиротворенное. От его красивых черт отвлекали глаза. Взгляд бездонных серых омутов обещал прощение. Истинное прощение и освобождение от затаённой вины. Взгляд, предлагавший свободу от всего. Это всепрощение пугало даже сильнее, чем усмешка его брата. Хотя ни один сторонний наблюдатель не поверил бы в то, что эти двое — братья. Но так и было.

Внешне слишком разные, они понимали друг друга с полуслова. Две одинаковых пустоты: бесстрастные, безрадостные, безжалостные. Жуткая парочка, для которой всегда найдётся работа.

Братья признавали, что современные методы намного удобнее. Иглы незаметны. Машины закрываются так, что не выберешься. При должном подходе к шумоизоляции кузова — и не докричишься.

На наручных часах сработал таймер. Сигнал означал, что препарат, введённый внутримышечно пятнадцать минут назад, полностью усвоился в организме виновной. Она затихла и больше не станет нарушать уютную тишину салона бесполезными криками. Смешная она, эта виновная. Угрожала жаловаться во все высшие инстанции, что-то вопила про своих знакомых «больших шишках». Так и не поняла, что самая высшая инстанция уже здесь и никаких апелляций она не рассматривает. Худощавый выбросил окурок, кивнул младшему брату. Они сели впереди. На заднем сиденье в наркотическом сне лежала женщина. Лет сорока на вид, очень ухоженная, но духи уж больно резкие. Автомобиль плавно помчался к выезду из города.

Ах, эти удобные современные методы! Только пара деталей братьям в автомобилях не нравилась: запах бензина и шум двигателя. Поэтому они несколько усовершенствовали конструкцию. Их чёрный седан ехал просто так, по велению хозяев: без рёва мотора, без бензина, не оставляя следов от колёс на поверхности асфальта.

Бесчувственная попутчица жуткой парочки сохранила отличную фигуру, которую подчёркивал строгий брючный костюм. Утром, собираясь на работу, она рассчитывала на обычный, даже скучный день. Она сделала всё для этого. Сделала всё, чтобы её жизнь вернулась в привычное русло. Ведь она, чёрт побери, имеет на это право!

Да, она оказала небольшую услугу. Подумаешь, подписала бумаги о том, что улик недостаточно и все подозрения сняты! А что ей оставалось?! Терять свой пост из-за компромата о пустячной взятке?! Да этой взятки и хватило-то только на небольшой домишко в жалкие двести квадратов и оплату обучения для младшей в столичном вузе. Конечно, от мелочи вроде небольшой взятки можно отвертеться. Связи позволяли…

Может и не стоило поддаваться на провокацию того урода? Принесла же ублюдка нелёгкая к ней в кабинет. Преступать закон ему хочется, а отвечать — нет. В целом, она не осуждала такой подход, но есть же разумные пределы… На зарплату следователя особо не проживёшь. Так что за некоторое вознаграждение ей не составляло труда закрыть глаза на некоторые неурядицы: поджоги конкурентов, угоны, ДТП. Всякое бывает, дело житейское, а в тюрьмах и так мест нет. Однако, этому козлу она помогать не собиралась. Мразь он, гнида самая настоящая. Но гад хорошо подготовился. Компромат на неё собрал самый полный. Что было делать? Своя шкура дороже. Ублюдок раскопал досье на сына и его связь с наркотиками. Этот скелет обязан оставаться в шкафу. Любой ценой! Подумать страшно, чем бы это могло обернуться…

А пострадавшая девушка, чьё дело она прикрыла под давлением гнусной папки с компроматом? Жаль, девчонку, но что поделать? Приходится кем-то жертвовать. Да и что ей станется, в конце концов?! Ну полежит дурёха в психушке пару лет, может и оклемается. И вообще, девка сама виновата! Вот.

Нельзя быть такой доверчивой. Эта идиотка-пострадавшая попёрлась в дом к незнакомцу. Сама пошла, никто её не тащил. Видите ли, плохо мужчине на улице стало. Своих дел, что ли, нет? Взялась изображать из себя ангела-хранителя, тоже мне, святая простота. Мозгов нет, вот и попалась. «Помогите дойти, ой тут недалеко. Ох, спасибо, милая. Заходи, хоть чаем угощу — в благодарность…». Тьфу! Девка сама виновата, что поверила в эту чушь!

* * *

Совсем другая женщина, поседевшая за одну ночь, нервно курила на кухне. Она встречалась со следователем — женщиной, которая вела дело её дочери. Она молила, угрожала — ничего не помогло. Все живы, улик недостаточно. Дело закрыто. Следователь — в полном порядке. Скотина, которая искорёжила её девочку, тоже в полном порядке. Даже она сама жива и невредима, сидит тут, курит. А ведь она не смогла защитить свою дочку. Свою светлую, улыбчивую малышку. Мать понимала, что её там не было и быть не могло. Но легче от этого знания не становилось.

С той самой ночи прошло меньше трёх месяцев. Женщина-на-кухне больше не плакала, она уже не могла плакать. Её муж больше не мог на неё смотреть. Поэтому он тут больше не жил. И ей не было до этого никакого дела.

Она желала только двух вещей: безумия и смерти для каждого, кто виновен. Виновен перед её девочкой, её доброй малышкой. Это всё, чего она хотела. Это всё, о чём она молилась… Одного она не знала: её молитвы были услышаны.

Смерть и Безумие уже везли красивую женщину за город в своём тихом просторном седане. Утром следовательницу, неспособную связно произнести ни единой мысли, найдут в посёлке. Она окажется в соседней палате с той девушкой, чьё дело закрыла. Правда, служительница закона (или беззакония)… уже не сможет вспомнить ни эту девушку, ни саму себя.

Следующим в списке братьев на эту ночь значился мужчина. Инфаркт — это больно. Инфаркт и внезапное внутреннее кровотечение — вовсе неприятно. Говорят, этому мужчине нравится приглашать к себе гостей. Что ж, вот братья и заглянут к нему на огонёк. Но это уже к старшему брату, к одному из Семи Смертей. Безумие сегодня отработал.