знал, что кузнецы обычно работают ночами, чтобы было не так жарко, так что ничуть не удивился потухшему горну. Рядом стояла массивная наковальня, на которую опиралась тяжёлая с виду кувалда. Инквизитора посетила мысль, смог бы он сражаться такой штукой, но он тут же ответил себе, что вряд ли — она была, по меньшей мере, вдвое тяжелее Броннхильда.

Над крышей кузницы кружили вороны. Должно быть, отсюда и доносился вороний крик. Одна из птиц села на край трубы, заглянула в неё, а потом, словно испугавшись приблизившегося инквизитора, каркнула и упорхнула, подняв в воздух облачко сажи.

Тяжёлая деревянная дверь с кованой железной ручкой была не заперта, но Грегорион услышал с той стороны нечто, что не было похоже на вороний гвалт, поэтому решил постучаться. Сделав три громких удара, он прислушался. Странный звук, похожий на медвежий рёв, прекратился. Вместо него из-за двери донёсся такой же низкий густой голос.

— Проваливай! Уговор был до вечера! Скайн разрешил!

— Инквизитор Грегорион Нокс. Церковь Троих, — громко сказал инквизитор, после чего добавил. — Я не от лорда Джорена Скайна.

— Инквизитор? Каспар послал что ли? Пусть тоже к чёрту катится!

— К отцу Каспару я отношения не имею.

Послышались тяжёлые шаги, и дверь открыл широкоплечий, но на голову ниже Грегориона, черноволосый мужчина с глубоко посаженными глазами. Опухшие и наспех вытертые веки говорили о том, что этот рёв, а точнее рыдания, исходил от него. Комнату наполнял пока ещё лёгкий запах тлена и пота. И если источник второго запаха был понятен — серая холщовая рубаха мужчины была почти насквозь мокрой — то причину первого Грегорион увидел поверх головы хозяина дома. На столе в середине дома лежало тело, накрытое тряпкой.

— Зачем ты мешаешь отцу в последний раз побыть со своим сыном, инквизитор? — голос кузнеца был полон горечи. — Неужто в Ручье больше дел не нашлось? Небось, ведьму казнить пригласили, так шёл бы уж, готовился…

Он закрыл глаза, облокотился на дверной косяк и зашёлся в беззвучных рыданиях, прикрыв лицо широкой ладонью.

— Я здесь не для этого, — невозмутимо произнёс инквизитор. — Хочу разобраться.

Кузнец вдруг замолчал и пронзительно посмотрел на него, нахмурив густые чёрные как уголь брови.

— Разобраться, говоришь? Ну, заходи тогда.

Грегориону не сразу удалось убедить кузнеца дозволения снять с тела пресловутую тряпку. Конечно, полномочия позволяли ему не спрашивать на это разрешения, но остаться глухим к чужому горю он не мог. Когда же инквизитор, наконец, этого добился, его взору предстало примерно то, чего он и ожидал.

Грегорион видел немало жертв демонопоклонников. Ради своих мерзких ритуалов они вырезали на телах ещё живых людей, порой даже на своих собственных, отвратительные магические формулы и нечестивые символы. Разумеется, пытаясь вырваться, человек мешал культистам выполнять свою задачу, а потому символы зачастую были нацарапаны неаккуратно и криво, лишь отдалённо напоминая исходный замысел. Впрочем, для опытного инквизитора это проблемой не было, и жертву культа всегда можно было отличить от бедолаги, изуродованного разбойниками. Эти же каракули точно сделал не культист.

Во-первых, цвет кожи вокруг порезов никак не отличался, а значит их нанесли уже на мёртвое тело. Если бы парня изрезали при жизни, в ткани натекла бы кровь и образовался бы тёмный синяк, как вокруг глубокой раны в груди юноши. Она и послужила причиной смерти: бедняге пробили лёгкое.

Во-вторых, тот, кто это сделал, не имел совершенно никакого представления об оккультных символах. Какие-то треугольники, круги, случайные наборы букв, несколько линий крест-накрест.

— Можно уже? — осипшим голосом спросил кузнец, держа тряпку трясущимися руками.

— Я увидел достаточно, — ответил Грегорион.

Поспешно вернув покрывало на место, кузнец сел на табуретку возле стола и жестом пригласил инквизитора сделать то же самое. Он взял бутылку, стоявшую на полу, и налил в кружку полупрозрачной жидкости. Шумно выдохнув, кузнец выпил и утёр лоб рукавом.

— Что вам известно об этой девушке? Они были близки? — инквизитор решил выяснить как можно больше, раз представилась такая возможность.

— Были, — кратко ответил кузнец, и помолчав несколько секунд, добавил: — Не могла она его… Ну, не могла просто!

— Я согласен. Если она в самом деле ведьма-демонопоклонница, то не могла. Расскажите мне всё, что знаете.

— Да чего рассказывать. Изрой её звать. Появилась у нас девчонкой ещё, лет семь назад, кажется. Сирота войны. Пришла, босая, голодная, ночлега попросила. Я сперва насторожился, потом впустил. Ну, а после мы её поселили тут неподалёку в пустом доме. Там ещё ставни на окнах красные такие, сам мастерил. Как местные прознали про её ведовство, за помощью обращаться стали. А она и рада стараться: кому погадает, кому травяной настой даст от живота. Отцу Каспару спину вылечила, а лорд так и вовсе ей жизнью обязан. Он когда из города приехал, совсем плохой был. Говорят, даже кровью харкал. Так она его за неделю на ноги поставила.

— А её отношения с вашим сыном?

— Ну, дружили они шибко с Йореном. Всякое бывало. Он же без матери рос, она давненько ещё с бродячим менестрелем, сукин он пёс, сбежала. А Йор как Изру увидел, так и привязался. Дело-то молодое, да и девка она была хозяйственная, мудрая. Я уж думал через годик свадьбу… — голос кузнеца снова было задрожал, но он глубоко вздохнул и продолжил: — Нас, кузнецов-то тоже неспроста селят с краю деревни. Мол, ночами куём, с нечистой силой водимся, да только никак без нашего брата не прожить. Так что знахарки в семье, если девка хорошая, я бы не чурался, будь она хоть трижды ведьма, колдунья или ещё кто… Они с Йором в лес уходили, бывало. То грибы какие собрать, то травы. То просто за хворостом. А давеча вот ушли, и долго их не было, обычно до обеда возвращались. А потом… Приносят мне его, говорят такие вещи, мол, замучила его ведьма проклятая, за то её и повесят. Да только не верю я ни единому их слову!

Кузнец вдруг вскочил на ноги, потрясая кулаками. Лицо его покраснело от гнева, а глаза вновь сделались влажными.

— Это они всё! Скайн или священник этот, или ещё кто! Все в одной связке. Лордова морда давно к ней присматривался. То подарок какой пришлёт, то в большой дом жить зовёт! Завистью зелёной завидовал йоренову счастью, вот и… Эх, уеду я отсюда. Мне местные всё равно житья не дадут. Мол, пригрел на груди змею, дурак старый, теперь вот поплатился.

— Благодарю. Я услышал достаточно.

Грегорион встал и направился к выходу. У самой двери его окликнул осипший голос.

— Скажи, инквизитор, ты вешать умеешь?

Грегорион молча кивнул.

— Лорд может повелеть, чтобы… Ох… Если тебя поставят над ней палачом, об одном прошу, пусть не мучается, — проговорил кузнец. — Не заслужила она этого.

— Я сделаю всё, что в моих силах. Прощайте, — сказал инквизитор и покинул дом.

Глава 4

Красные ставни. Грегорион шёл вдоль ряда потемневших от времени зданий, решив во что бы то ни стало разобраться в этом происшествии. Чем больше инквизитор узнавал, тем больше у него возникало вопросов, но он был уверен, что в доме ведьмы его ждут ответы хотя бы на некоторые из них.

Осталось лишь найти красные ставни. Вот чёрные, жёлтые, снова чёрные резные, а тут сломанные… Вот они. Красные, закрытые на засов ставни маленького одноэтажного дома. Дверь не заперта, что странно. Знахарка должна была запереть дом, прежде чем отправляться в лес. Грегорион осторожно открыл скрипучую дверь и, пригнувшись, прошёл через низкий дверной проём.

Тусклый свет, пробивавшийся через захлопнутые ставни, не давал увидеть много. Связки трав на стенах, стол, даже зеркало: девушка жила скромно, должно быть чей-то подарок. Застеленная кровать в углу, под кроватью пусто. Ничего, что могло бы указывать на демонопоклонничество.

Впрочем, инквизитор не привык быстро сдаваться в таких делах. Его взгляд зацепился за большой тёмный предмет у изголовья кровати, накрытый полотенцем. Им оказался сундук, надёжно запертый на замок. Его вполне можно было бы сбить молотом, вот только потолок слишком низкий, замахиваться неудобно. Грегорион снял оружие с пояса и попытался ударить по замку, но промахнулся и лишь выбил