Дочитав статью, Арчер тяжело вздохнул. За исключением имен, все очень уж знакомо. Так и хотелось сказать: «Скучно, граждане». Его всегда удивляли те энергия и задор, с которыми нынешние крестоносцы от прессы вытаскивали из сундуков старые лозунги и обвинения. Даже если человек чувствовал свою правоту и полагал, что, повторяя эти обвинения, он честно служит своей стране, требовалась особая невосприимчивость к скуке, чтобы вновь и вновь трясти ими перед глазами читателей. Власть, отметил Арчер, попала в руки людей, которые обожают повторяемость. Если бы такой человек оказался среди святых, он бы десять тысяч раз на дню твердил: «Бог, Бог, Бог…» «Наверное, я слабак, — печально подумал Арчер. — Мне всегда хочется чего-то новенького».

— Круто, правда? — О'Нил пристально вглядывался в Арчера, пытаясь по выражению лица понять его истинные чувства.

— Эти ребята отточили свой стиль до совершенства, — ответил Арчер. — Могу я оставить этот листок у себя, чтобы изучить на досуге?

— Конечно, — кивнул О'Нил. — Только потом сожги.

— Что-то тебя трясет, Эммет. Может, пора присоединяться к Анонимным алкоголикам?[12]

— Да, трясет, — признал О'Нил. — Но я ни к кому не собираюсь присоединяться.

— Спасибо тебе за две недели, — продолжал Арчер. — Надеюсь, они не будут стоить тебе работы.

— Кто знает? — О'Нил мрачно посмотрел на него. — Отныне ты будешь считать меня своим недоброжелателем?

Арчер помялся.

— Есть такое дело.

— До чего хорошо иметь честных друзей. — О'Нил шумно выдохнул. На лице его отражались недовольство и обида. Он очень походил на школьника-футболиста, которого тренер отправил на скамью запасных за то, что он позволил уложить себя на газон. — Честные друзья, — повторил О'Нил. — В наше-то время… — Он обхватил голову руками.

Арчер встал.

— Я еду домой. На сегодня развлечений мне хватит. Может, подвезти?

— Нет. — Эммет не поднял головы. — Я останусь здесь и напьюсь. С женой я в ссоре и хочу вернуться, когда она уже уснет. — Он посмотрел на Арчера. — Иногда, — на его лице не было и тени улыбки, — мне хочется вернуться в морскую пехоту. На Гуам.

— Спокойной ночи. — Арчер легонько потрепал О'Нила по плечу и вышел в ночь.

О'Нил, оставшись один в пустом и темном ресторане, заказал двойное виски.

Четверть часа спустя Арчер открывал дверь своего дома. Наверху горел свет, и он понял, что Китти не спит.

— Китти! — крикнул Арчер из прихожей, закрывая за собой дверь. — Китти, я дома!

— Клемент, — приплыл с лестницы голос Китти. Даже когда она произносила только его имя, в голосе слышалась радость. — Я в постели, дорогой.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил Арчер, бросив пальто на стул. — Я могу принести.

— Ну… — Он без труда представил себе, как Китти сидит в кровати и выпячивает губки, думая о том, чего же ей хочется. — Ну… в жестянке на кухне свежее печенье. И стакан молока. Полстакана.

— Уже несу. — Через гостиную Арчер прошел на кухню. В вазочке стоял букетик фрезий, наполняя комнату тропическим, летним ароматом. Служанка, прежде чем уйти, аккуратно расставила стулья и поправила подушки на диване. Гостиную отличало приятное глазу смешение стилей. Столы раннего американского периода мирно соседствовали с викторианскими стульями, обитыми ярким шелком. Чувствовалось, что художника по интерьерам дальше порога не пускали. Дом, удовлетворенно думал Арчер, дом. Здесь он мог позволить себе расслабиться, забыть об О'Ниле, программе, листке с версткой статьи из «Блупринт», что лежал сейчас в кармане.

Когда он вошел в спальню, неся на подносе печенье и молоко, Китти, подложив под спину подушки, сидела в кровати с синим платочком на голове, так как вечером она вымыла волосы. Плечи ее были оголены, она выглядела на удивление молодой, была похожа на девушку из приморского городка, готовую отправиться на пляж. Арчер поставил поднос, наклонился, поцеловал Китти в плечо.

— Так будет со всеми, кто посмеет лежать в постели полуголым, — прорычал он.

— М-м-м… — Китти похлопала рукой по кровати, показывая, что хочет видеть его рядом. — В этом заведении обслуживание с каждым днем становится все лучше.

Арчер снял пиджак, бросил его на стул, расстегнул воротник рубашки, снял галстук, а уж потом сел на кровать. Китти пила молоко. Прямо-таки послушная маленькая девочка за обеденным столом.

— Я стала прожорливой, — призналась она. — Пролежала здесь весь вечер, думая о еде. Знаешь, на что я надеялась?

— На что?

— Я надеялась, что кому-то придет в голову заскочить в «Шраффт» и купить пинту мороженого. Кофейного.

Арчер рассмеялся, похлопал жену по коленке, прикрытой одеялом.

— Завтра. Обещаю, что завтра заскочу.

— Я пыталась воспользоваться телепатией. — Китти откусила кусочек печенья. — Говорила себе, вот сейчас он идет по улице, поравнялся со «Шраффтом», и тут моя мысль заставляет его остановиться. «Я слышу голос, — говорит он себе. — Этот голос требует кофейного мороженого». — Китти захихикала. — Я растолстею до трехсот фунтов.

— Об этом не волнуйся, — улыбнулся Арчер. — Так хорошо ты никогда не выглядела.

— Мне стыдно за себя, когда я вхожу в кабинет доктора и он ставит меня на весы. — Китти взяла второе печенье. — Он считает, что у меня полностью отсутствует самоконтроль. Я вижу это по его глазам.

— Именно такой и должна быть моя жена, — ответил Арчер. — Без самоконтроля.

— Это ты идеальный муж, — удовлетворенно промурлыкала Китти. — Абсолютно идеальный муж.

— У тебя был хороший день? — Арчер встал, начал раздеваться.

— Большую часть времени я провела в кровати. Не читала. Не вязала. Не подходила к телефону. Не сказала Глории, что приготовить на обед. Мне в голову не пришло ни одной мысли. Тебе стыдно, что у тебя такая ленивая жена?

— Естественно. — Арчер снял рубашку и на мгновение замер, держа ее в руке.

— Стенной шкаф, — напомнила Китти. — Повесь ее в стенной шкаф. Я вижу, что ты уже собрался бросить рубашку на стул.

Арчер улыбнулся и направился к большому стенному шкафу, половину которого занимала его одежда, а вторую — разноцветные наряды Китти.

— Когда-нибудь, — он повесил рубашку и брюки и надел пижаму, — ты зайдешь с чтением мыслей слишком далеко.

— Неужели тебя это раздражает? — игриво спросила Китти. Арчер вернулся к кровати, на ходу надевая пижамную куртку.

— Как здорово! — воскликнула Китти, не отрывая от него глаз.