— Ладно, — сказала Грейс, надела шлем, и ее усталость почему-то как рукой сняло. — Только поезжай не очень быстро.

Грейс влезла на сиденье, обхватила Джоанну сзади за талию, и мотоцикл, взревев мотором, рванул с места, постепенно набирая опасную скорость. Джоанна умудрялась везде проскакивать на зеленый свет. Грейс попыталась расслабиться и ловила носом свежий утренний воздух, пока мимо калейдоскопом сменялись картины и образы — окна, пешеходы с собаками на утреннем моционе, желтые такси, витрины, истсайдские модницы, спешащие на всякие свои процедуры красоты и похожие в своих солнечных очках на гигантских стрекоз.

— Ты ни за что не угадаешь, кто был на этой вечеринке! — крикнула Джоанна через плечо. — Вот попробуй!

— Понятия не имею.

— Мэтт Коннер и Фаррен Траш!

— Да-а?! Правда, что ли? — Имена эти Грейс, конечно, слышала, но самих звезд затруднялась припомнить в лицо.

— Это все спасибо Донни, — продолжала Джоанна. — Фаррен у него стрижется. Она, кстати, жуткая сука.

«Перестань болтать и следи за дорогой», — хотелось сказать Грейс, но она хорошо знала, что в любом деле от Джоанны больше проку, когда она чешет языком.

— Она нахамила тебе, что ли? — спросила Грейс. — Она вообще кто? Актриса?

— Фаррен? Актриса? — возмутилась Джоанна. — Нет, ну если сидеть с открытым ртом, как дебилка, и постоянно трясти волосами — это называется актриса, то тогда да, она актриса.

— Так тебе-то она что сделала?

— Ну, во-первых, когда Донни знакомил нас, она окатила меня этой своей фальшивой улыбочкой и тут же, буквально через секунду, поперлась искать какого-нибудь «папика», с которым можно переспать, — ведь всем и каждому известно, что именно так она добивается своих ролей. А потом, когда мы с Донни уходили…

— Ты ушла с Донни?! — удивилась Грейс. Она видела Донни только один раз, прошлым летом, в тот день, когда Джоанна переехала к ней, но была достаточно наслышана о его неверности и праздности (деньги на открытие салона ему дала Джоанна), чтобы составить о нем исключительно отрицательное мнение. Поэтому Грейс очень удивилась, что Джоанна до сих пор питает к нему такую привязанность.

— Ну, я же не домой к нему пошла, — поспешила уверить ее Джоанна, словно даже не рассматривая такую возможность. — Мы просто пожрали пиццы, а потом он поехал домой — даже не захотел, чтобы я подвезла его до центра. Так вот, когда мы уходили с вечеринки, Донни хотел попрощаться с Фаррен. Мы подошли к ней, а она, видно, уже порядком набралась, потому что вылупилась на мою грудь и сказала: «Ой, как прекрасно сделаны сиськи! Прямо как настоящие». И это при том, как ты знаешь, что они у меня как раз совсем не выглядят как настоящие. И сказать такое может только тупой дебил. Поэтому я сказала ей: «Если ты, милочка, думаешь, что я в самом деле заплатила кучу бабла за то, чтобы мне приделали эти куски мяса, от которых у меня спина прогибается и на которые вечно пялятся всякие извращенцы да сучки вроде тебя, то, значит, ты еще тупее, чем кажешься».

— А вообще она рассуждает как профессионал, — заметила Грейс, хотя и сомневалась, что Джоанна ответила актрисе именно так. Просто она знала, что Джоанна любит приврать и приукрасить.

— Да какой там профессионал?! Она же бездарь! — возмутилась Джоанна. — Ее же пускать нельзя в один кадр с Мэттом Коннером! Он хотя бы играть умеет, а ему это совсем не обязательно. Ему просто надо оголять свой торс. Он же такой красавчик! Ты «Мисс Люцифер» видела?

— Нет, — призналась Грейс. — Я вообще не смотрела ни одного фильма с его участием.

— Ой, ты бы видела, как Донни бесился от ревности из-за того, что я любовалась Мэттом! «Дерьмо этот твой Мэтт, пустое место!» — все примерно в таком духе. Ага, а какой-нибудь там Брандо или Де Ниро, типа, лучше, что ли?

Грейс рассмеялась — Джоанна умела смешно передразнивать.

— А потом Мэтт сделал слепое сальто, прыгнув со стола. Ну, это вообще было круто! А потом эта Фаррен опять подплыла к нам и начала кокетничать с Донни. «Ой, Донни, как ты думаешь, может, мне челочку себе сделать?» Я просто зыркнула на нее злобненько, ну она и пошла.

Они неслись по Брукнерскому скоростному шоссе, и Грейс чувствовала на себе обжигающее дыхание их ревущего железного зверя. Но она только повизгивала иногда и все крепче прижималась к Джоанне. Манхэттен у них за спиной сиял и дымился, как огромный расфуфыренный боевой корабль, нацеливший свои пушки в небо.

Дом этот принадлежал ее бабушке и дедушке по отцовской линии. Дедушка Джим, который был капитаном пожарной бригады в Нью-Йорк-Сити, а на склоне лет увлекся рисованием уток, умер, когда Грейс училась в колледже, а бабушка Элис, работавшая медсестрой в Сент-Винсент еще в те времена, когда медсестры носили белые шапочки и халатики, умерла шесть лет назад, отписав этот дом и большую часть его содержимого своей незамужней внучке. По мнению Грейс, поступок слишком уж щедрый, однако это не помешало ей распрощаться со своей крохотной квартиркой в Грэмерси. Ей всегда хотелось иметь собственный дом, а этот был гораздо лучше, чем то, что она могла себе позволить. Обшитый кедровой доской, с прямоугольной плоской крышей, просторный и светлый, дом стоял у самой кромки воды на девятифутовых сваях, защищавших его от приливов. Большие окна, веранда во всю длину фасада, выходящего на залив. Грейс любила вспоминать детские времена, когда каждое лето она приезжала сюда с родителями из Нью-Джерси; любила вспоминать, как отец с дедом брали ее с собой на рыбалку и как она, кутаясь в свою уютную телогреечку, слушала их разговоры про спорт и про разные рыболовецкие места. А в те дни, когда отец с дедом не выходили в море или им не везло с уловом, они всей семьей отправлялись в какой-нибудь ресторанчик морской кухни и там устраивали себе пиршество из жареных моллюсков и рыбы, и дедушка, хорошенько набравшись «Будвайзера», принимался травить свои пожарные байки. «Эй, Грейси, а знаешь, почему пожарные возят с собой в машине далматинца? Чтобы он помогал им найти гидрант!» — «Ой, Джим! — одергивала его бабушка. — Ну кому приятно во время еды слушать про каких-то там собак, гавкающих на гидранты?» И все смеялись. Грейс любила бабулю и дедулю, и когда вспоминала эти давно ушедшие летние деньки своего детства, то перед мысленным взором ее возникал именно этот дом — светлый, просторный, свежий, с прохладными деревянными полами и громадной верандой, перед которой призрачной громадой высился вдалеке Манхэттен.

Грейс с Джоанной подкатили к дому. На ступеньках крыльца сидела Черри, завернутая в пушистое белое банное полотенце, и красила ногти на ногах. Она удивилась, что подружки вернулись вместе. Джоанна припарковала мотоцикл и вырубила двигатель.

— Вечеринка, похоже, удалась? — крикнула им с крыльца Черри.

— Хо! Удалась — не то слово! Жаль, тебя не было, — сказала Джоанна, спрыгивая с седла.

Грейс слезала медленно, предварительно сняв шлем. Между ног с непривычки все болело.

— Спасибо тебе еще раз, Грейс, — сказала Черри. — Надеюсь, ты не очень вымоталась?