её освобождения. Она оставалась прежде всего Citoyen[16], гражданкой в том смысле, какой придала этому слову Французская революция, уверенной в себе и стремившейся к свободе, что было в Германии редкостью. Она отвергала благодарность, которая принудила бы её к зависимости. Она была готова заплатить за это высокую цену, иной раз очень высокую; одна из её подруг считала даже, что слишком высокую. Роза Люксембург ненавидела игру в прятки. Она чувствовала себя свободной только в открытой борьбе.

Нерешительность была ей не по нутру; но именно она и распространилась среди прежних героев времён исключительного закона. Как-то в воскресенье начала 1907 г. Розу Люксембург вместе с её давней штутгартской подругой Кларой Цеткин, решительной поборницей равноправия женщин, семья Карла Каутского пригласила на обед. Перед этим женщины прогуливались, из-за чего опоздали. Поэтому председатель СДПГ Август Бебель, также присутствовавший у Каутских, заметил в шутку, что ожидавшие уже боялись самого худшего. На это Роза весело ответила, что, если с ними суждено случиться несчастью, пусть на их надгробном камне напишут: «Здесь покоятся два последних мужчины германской социал-демократии».

В 1907 г. стратеги СДПГ по результатам выборов в рейхстаг пережили своё Ватерлоо. Они не сумели противопоставить ничего серьёзного ультранационалистическим методам избирательной борьбы, которыми в отношении «безродного сброда» СДПГ пользовались буржуазные и монархические партии. Так избалованная успехом крупная германская рабочая партия потеряла большое количество избирательных округов, а тем самым и мандатов, хотя ещё раз достигла прироста голосов в абсолютных цифрах. Впервые пролетарское альтернативное общество натолкнулось на свои границы, которые ему всё чувствительнее ставило общество большинства, поддерживавшего императорскую власть. Именно в этом обществе большинства правящим политикам, выступавшим со всё более империалистических позиций, удалось глубоко укоренить мечту о «месте под Солнцем» и, следовательно, националистическое ослепление, влияния которого не избежала и пролетарская среда.

Руководству СДПГ пришлось понять, что пролетарское альтернативное общество истощено, причём в той же мере, в какой оно успешно развивалось. Оба общества могли сосуществовать рядом друг с другом и друг против друга лишь настолько, насколько они оба были замкнуты сами в себе. С 80-х гг. общество большинства, до тех пор долгое время закрытое для «низов», всё эффективнее рекрутировало, однако, своих приверженцев в пролетаризированных слоях с помощью идеологического интеграционного довода – национализма. Он особенно отчётливо проявился во время выборов 1907 г. в качестве средства, пригодного для того, чтобы ограничивать и оттеснять влияние социал-демократии.

Но такая ситуация означала со стратегической точки зрения поражение социал-демократической тактики, которая формировалась для устранения капитализма. При этом теория и практика оказались в состоянии определённого взаимного напряжения. Теоретически – как ещё раз подтвердил исход дебатов о ревизионизме – речь шла о последовательном преодолении капитализма и тем самым о социалистической идеологии, от которой руководство СДПГ ожидало значительной интегрирующей силы. Практиковался, напротив, гораздо менее опасный для организации путь компромиссов и всё более беззубого парламентаризма. В конечном счёте с помощью голосов постоянно расширявшегося пролетарского общества традиционное общество большинства, которое когда-то окажется в меньшинстве, должно было быть побеждено на выборах, вслед за чем мирным путём будет введён социализм.

Самое позднее с выборов 1907 г. руководство СДПГ чувствовало, что его практиковавшееся воззрение было неверно и за него никогда не отдадут большинства голосов представители обоих обществ. Пропагандировавшееся теоретическое воззрение о пути, не исключавшем революцию, не принималось в расчёт с точки зрения ее практики.

Приходилось выбирать между двумя сценариями: или вести наступательную борьбу за социализм, как того требовали Роза Люксембург и левые, с войском, численность которого так и не выросла, а со стратегическойточки зрения даже уменьшалась, и тем самым подвергаться опасности не только утраты влияния на часть собственных сторонников, которая обращалась к национализму, но и риску разгрома созданной организационной мощи, будучи ослабленной из-за возможной потери влияния. Или втихомолку отбросить все прежние концепции и без шума изменить направленность. Руководство СДПГ решилось в пользу последнего: оно хотело, пока ещё было достаточно сильным, попытаться вместо развития собственного альтернативного общества ввести его в общество буржуазное и тем самым, по меньшей мере, добиваться участия во власти.

С такой позицией был, конечно, связан отход от цели – преодоления капитализма; вместо этого капитализм впредь предстояло только сдерживать. Внешне это производило впечатление почти полного отсутствия изменений, внутри же, напротив, изменилось едва ли не всё. Решение о стратегической интеграции в немецкое общество времён Вильгельма II провело СДПГ через такие этапы, как поддержка военных кредитов 4 августа 1914 г. и участие в правительстве 3 октября 1918 г., к которому она стремилась самое позднее с 1907 г., в конце концов ко 2 мая 1933 г. – и привело к разгрому рабочего движения.

Социалистически-интернационалистские левые лишились в 1907 г. в глазах руководства СДПГ своей функции гаранта мировоззрения, сплачивающего всех. Многие левые не справились со скрытой изоляцией, отреклись от своих убеждений и превратились в «солдат партии», которые вскоре почти перестали годиться для чего бы то ни было. Тем самым впервые дало себя знать явление, на которое вновь и вновь сетуют и по сей день, а именно, что большинство левых не проводило на протяжении всей своей жизни революционно-социалистическую, т. е. направленную на преодоление капитализма, политику, но с определённого момента приспособилось «к жизни» и лишь утверждало, что проводит левую политику.

После 1907 г. левые в СДПГ сократились до минимального остатка, не желавшего капитулировать. С 1911 года вокруг Франца Меринга и Розы Люксембург сформировался отряд «стойких знаменосцев», к которому после начала войны примкнул Карл Либкнехт, в то время как видные левые, например, организатор партийной школы Генрих Шульц, окончательно сдались национализму.

Во время этого тайного перевода стрелок Роза Люксембург не была уже столь прочно укоренена в СДПГ, как до своей поездки в охваченную революцией русскую Польшу. Ввиду революционных боев в России, а главное, перед лицом массовых забастовок она отказалась от некоторых ортодоксальных марксистских позиций. Существенным образом изменилось прежде всего её отношение к пролетарской организации. В соответствии с марксистским каноном сильная организация считалась решающей предпосылкой действий вообще и революционного действия в особенности. Роза Люксембург пришла теперь к убеждению, что организационная структура под названием СДПГ превратилась в оковы для каждого действия, прежде всего революционного, ибо руководство СДПГ всё более видело в действиях опасность для существования организаций, защиту которых от разгрома милитаристским полицейским государством оно ставило выше действий против общества большинства – так было уже до 1907 г. и тем более после него.

В России Роза Люксембург увидела, как организация формировалась из революционного действия, не в последнюю очередь из массовой политической забастовки, увидела, как действие предшествовало организации. С идеей массовой политической забастовки в багаже она