даже то немногое убранство, оставшееся в доме бабушки, было дорогим и невероятно красивым. Старое поместье принадлежало их семье столетиями и было таким же древним, как и городок, в котором они жили.

— Мегги, милая, принеси, пожалуйста, бабушке водички. В горле совсем пересохло, — произнесла Мадам Рудбриг, опуская ноги в тапочки.

Марта поднялась с пола, намереваясь выполнить просьбу вместо сестры, что было сложно, так как почерневшие ладони она продолжала прятать в карманах. Однако девушка была упорной. Кроме того, ей нужно было как можно скорее скрыться от глаз бабушки и сделать хоть что-то со своими руками.

Марта приняла решение скрыть всё, что могла.

— Не ты, — сказала как отрезала. — Воду принесёт Мегги, а ты следуй за мной на чердак.

Марта застыла, словно громом поражённая. Ей перекрыли все пути к отступлению. Раз бабушка зовёт её на чердак, то про магию она уже в курсе.

— Хорошо, — покорилась судьбе девушка.

Мегги подскочила и понеслась в сторону кухни. Марта же подошла к бабушке и подставила локоть, продолжая держать ладони в карманах, чтобы та ничего не заметила. Щуплая рука Мадам Рудбриг была невесомой и практически неощутимой. Слабой, в отличие от взгляда, который прожигал насквозь.

Марта старалась идти медленно, чтобы попадать в шаркающий шаг старушки. Они поднялись по лестнице на второй этаж и, минуя узкий коридор с деревянными дверьми, за которыми скрывались никогда не заселяемые гостевые спальни, направились прямиком к шаткой старой лестнице, ведущей на чердак.

Мамин чердак. За семь лет, прошедших со дня смерти матери, Марта ни разу туда не поднялась. Было тяжело. Слишком тяжело. Где-то в глубине души что-то болезненно сжалось: это было её сердце, вокруг которого сужалось кольцо из воспоминаний. Радостных воспоминаний, которые теперь вызывали лишь тяжесть.

Девушка знала, что, когда они ступят на первую ступеньку, та протяжно скрипнет. Эта ступенька была неотъемлемой частью её детства. Марта помнила, как её дико злила эта предательница, которая не давала тайно проникать на чердак, чтобы почитать книги, хранящиеся на многочисленных полках. Хотя родители никогда не запрещали подниматься в мамину обитель, девочке хотелось, чтобы момент был тайным и волшебным — таким, что принадлежал бы только ей.

Тогда Марта, надо признаться, ещё любила магию, на подсознательном уровне тянулась к ней. Но шли годы, и пришло осознание: магия не вписывалась в этот мир так же, как Марта не вписывалась в свою семью. Чужеродная — вот какой считала себя Марта.

Хотя отец в разговоре с мамой использовал другое слово — «уникальная». Марта не помнила точно, когда именно он так сказал. Но тон, с которым это было произнесено, и взгляд отца в тот момент намертво врезались в память девушки, потому что он никогда не говорил так с ней самой — с теплотой, наполнявшей и голос, и взгляд.

Марта отмахнулась от воспоминаний, которые бередили душу и от которых было тяжело дышать.

Мадам Рудбриг взяла ключ, хранившийся на покрытой пылью полке между резной деревянной музыкальной шкатулкой и старым потрёпанным томиком с причудливым названием «Охота на Ведьм. Методы выявления потустороннего» — книгой, не вызывавшей у Марты ничего, кроме смеха. Мама говорила, что эту книгу ей подарил какой-то друг со специфическим чувством юмора.

Они ступили на скрипучую ступеньку и начали подниматься. С каждым шагом Марта ощущала, как бешено начинает колотиться её сердце. Мадам Рудбриг вставила ключ в замок двери, что ждала их на вершине лестницы, и сердце Марты пропустило один удар, прежде чем бабушка распахнула дверь, впуская свежий воздух в затхлую тёмную комнату.

Магия не только чужеродна. Магия болезненна.

Марта не стала включать свет, хотя прекрасно знала, где именно находился рубильник. Мадам Рудбриг отпустила руку внучки и прошла вперёд — к круглым окнам, спрятанным за тяжёлыми плотными шторами, которые пропускали в комнату лишь небольшое количество света, который Марте был не особо-то и нужен, ведь чердак матери она знала наизусть.

Стеллажи вдоль стены были заставлены книгами так, что на полках не было ни одного свободного места. Квадратный, расположенный рядом с окном, дубовый стол, который отец с каким-то своим знакомым с трудом сюда затащили, всегда был заставлен свечами и причудливой формы деревянными и каменными мисками. Даже в тусклом свете Марта с лёгкостью могла различить их очертания. От одного круглого окна до другого тянулась низкая консоль, на которой громоздились склянки и баночки странного наполнения, некоторые из которых отвратительно воняли на весь дом, если их открыть. И небольшая деревянная лавочка, заваленная разными аляповатыми подушками, на которой Терра Рудбриг читала по вечерам детские книжки до тех пор, пока Марта не научилась читать сама. Это место было буквально пропитано важными для сердца воспоминаниями.

Но было здесь и то, чего Марта никогда не хотела бы ни вспоминать, ни переживать снова. Эпицентр её боли был в самом центре комнаты.

Ванна. Старая чугунная ванна на чёрных ножках, напоминающих львиные лапы. Сколько девушка себя помнила, концентрация её страданий всегда была здесь.

Что ж… Именно этого и следовало ожидать, раз Мадам Рудбриг решила вдруг приехать.

— Вы знаете… — едва шевеля губами, выдала Марта, ощущая, как подкашиваются ноги. Она тяжёлым грузом рухнула на пол, больно ударившись коленями. Вот только эта боль была лишь прелюдией к тому, что ждало её впереди.

— Да, — коротко ответила Мадам Рудбриг, раздвинув шторы, впуская в комнату больше света. Лучи косого осеннего солнца проникали через окна и ложились причудливыми тенями на чугунные бортики ванны и пол вокруг.

— Но как? — Марте было сложно осознать происходящее, ведь её бабушка была обычным человеком.

— Помнишь тот раз, когда ты прибегла к своим способностям в средней школе? — спросила бабушка, изучая что-то за окном.

Марта рассеянно кивнула, прекрасно понимая, что Мадам Рудбриг этого не увидит. На большее она была не способна — в пересохшем от страха рту язык просто не шевелился.

— Так вот, — не дожидаясь её ответа, продолжила пожилая женщина. — Из-за того случая Терра — не спрашивай меня как — я всё равно не знаю, — изготовила несколько маячков для меня и Алистера, чтобы мы могли узнать, если… что-то произойдёт. И помочь тебе. Прошлой ночью мой маячок загорелся.

Мадам Рудбриг обернулась к Марте, пронзая своим леденящим душу взглядом.

— Что это было, девочка моя?

— Магия… Что же ещё? — выдохнула Марта, доставая руки из карманов и выставляя напоказ свою чёрную, как смоль, кожу. Кого-то другого тьма на светлых руках девушки испугала бы, но только не её бабушку. Мадам Рудбриг вообще было сложно вывести из равновесия.

— О, милая, я знаю,