Его дочь с интересом смотрела на Лену и на мою жену. Ей явнонравились и эти молодые женщины, такие современные, элегантные. К тому же онибыли ненамного старше ее. Хотя Лена ей нравилась, по-моему, меньше, а Рахима –больше. Не знаю почему, может, сказывался восточный менталитет. Должно быть,Рахима казалась ей ближе, чем Лена. Особенно здесь, в Лондоне, где многоевропейских и азиатских красавиц.

– У вас несколько другое положение, – мягко произнесВоронин. – Речь идет о стратегическом объекте, и мы не хотим, чтобы контрольныйпакет акций достался европейским компаниям. Мы ведь не изменяем правила игры,мы лишь требуем залоговые суммы, подкрепленные гарантиями государства иликрупных частных компаний. А наши инвесторы считают, что на аукцион можновыходить, имея только тугой кошелек. Для нас такие условия не совсем приемлемы,и, насколько я понял, европейцы уже осознали эти реалии.

Как только он это сказал, неожиданно погас свет. Я забылсообщить, что резиденция моего отца находилась в аристократическом районеЛондона – в Белгравии. И там не так-то часто отключали свет, а если точнее, тои вовсе до этих пор ничего подобного не было. Если бы не горящие свечи настоле, мы вообще ничего не видели бы. Где-то на кухне разбилась тарелка, там,очевидно, не было свечей. Воронин, настоящий дипломат, сразу же нашелся:

– Ну вот видите. Я же говорю, что нельзя во всем полагатьсяна этих европейцев.

– Что случилось? – заволновалась моя мать.

– Сейчас посмотрю, – успокоил ее отец.

Он поднялся со стула. И я встал следом.

– Сиди, – махнул рукой отец, – я сам посмотрю.

Рахима дернула меня за руку. Я думал, что дома она навернякавспомнит мою попытку помочь отцу и начнет попрекать за инфантильность. Как онамне надоела!

Отец взял подсвечник с горящей свечой и вышел из столовой.При свечах обстановка абсолютно романтическая. Я посмотрел на Елену Сушко ипредставил, что было бы, если бы свечи на остальных двух подсвечниках тожепогасли. Может, мне удалось бы тогда ее поцеловать? Но тут же себя одернул:«Какие сумасшедшие мысли лезут мне в голову!» Дочь казахского посла засмеялась,ей было весело. Воронин о чем-то негромко говорил с ее отцом. И в этот моментраздался крик моего отца.

Не могу сказать, чтобы когда-нибудь до этого я слышал, какон кричит. Хотя нет, один раз слышал. Однажды отец так же крикнул, когда мы ссестрой залезли на каменные перила балкона в Москве, в квартире его знакомых.Точнее, крикнул он не тогда. Сначала он спокойно попросил нас спуститься оттудаи, не мигая, смотрел, как мы с сестрой это делали. И только когда мы оказалисьна балконе в безопасности, громко позвал нашу мать. И этот нервный крик былединственным срывом моего отца за всю жизнь. Но вот сейчас он снова крикнул. Ябросился в его кабинет. Что бы там ни случилось, я был обязан ему помочь. Такимобразом, я первым вбежал в кабинет. Или мне казалось, что я был первым. Ведьничего не было видно. По дороге я опрокинул какой-то стул или кресло, но мнебыло не до этого. На улице шел дождь, но вокруг дома было достаточно светло. Иесли в столовой горели свечи, то здесь подсвечник, который отец взял с собой,лежал на полу, свеча в нем погасла. Следом за мной в кабинет вбежали казахскийпосол Ташенов и Салим Мухтаров.

Отец повернулся к нам. Даже при свете уличного освещениябыло заметно растерянное выражение его лица. Подняв правую руку, он показал всторону сада и крикнул нам:

– Этот негодяй побежал туда!

Я, не раздумывая, бросился к окну. Нужно отдать должноеотцу, он попытался меня удержать. Даже крикнул, чтобы я не смел прыгать вниз.Но я обернулся и при разряде молнии увидел, что левый рукав его пиджакаразорван, а на руке отца – кровь. Этого было достаточно, чтобы я пришел вярость. Кто-то осмелился ворваться в дом и ранить моего отца. Взлетев наподоконник, я бросился вниз, благо от земли было совсем не высоко – не болееметра. Выпрыгнув, успел отметить, что кусты рядом с окном уже смяты. И ещеувидел четко отпечатавшиеся на мокром газоне следы. Я бросился к ограде, кудаони вели. Кто бы ни был этот человек, он ответит мне за то, что напал на отца!

У ограды никого не было, зато кто-то уже успел выскочить извходной двери дома и бежал мне на помощь. Присмотревшись, я узнал водителяотца.

– Вы никого не видели? – крикнул я ему.

– Никого, – отозвался он.

– Вернись домой, Ильгар! – крикнул из окна отец.

– Мы посмотрим вокруг дома, – закричал я в ответ.

Вместе с водителем я осмотрел ограду. Было заметно, что наней тоже остались чьи-то грязные следы, да и трава вокруг была смята. Оградаоказалась не такой высокой, как вы могли бы подумать, в Англии вообще непринято сооружать высоких ограждений, кроме как вокруг Букингемского дворца.Если сбежавший негодяй был высокого роста, он мог спокойно ее перешагнуть, акоротышка – перепрыгнуть.

Дождь быстро смывал все следы. Мы повернули к дому. В дверяхменя ждала мать. Конечно, я заметил отсутствие Рахимы. Похоже, мою молодую женуне очень-то волновало, куда и за кем я побежал. Меня могли убить, но ей этобыло безразлично. Я вернулся в дом. И как раз в это время включилось освещение.Вернее, его включил повар, нашедший с помощью зажигалки нужный рубильник. Кэтому моменту стало ясно, что мой отец легко ранен. Напавший на него тип нанескаким-то острым предметом удар в его левую руку.

Мать принесла нужную мазь, достала пластырь, все суетилисьвокруг нее и отца. Лишь моя жена стояла чуть в стороне, словно ее это некасалось. Нужно было видеть ее недовольное лицо! Воронин предложил немедленновызвать полицию, но мой отец, морщась от боли, категорически отказался. Мы всеего понимали. Скандал в резиденции посла мог выплеснуться на страницыбританских таблоидов. Вечер был бесповоротно испорчен.

– Кто это мог быть? – задал вопрос Ташенов. – Как это всеслучилось?

– Я проходил мимо кабинета, – пояснил отец, – и, услышав тамкакой-то шум, очень удивился. Из обслуживающего персонала там никого не должнобыло быть, а мой водитель никогда не входит в кабинет. Тогда, держа в рукахподсвечник, я открыл туда дверь, и вдруг чья-то тень метнулась ко мне. Свечапогасла, а я почувствовал острую боль в левой руке. Я закричал, а теньметнулась к окну, и я услышал, как кто-то выпрыгнул в сад.

– У вас ничего не пропало? – поинтересовался Воронин.

– Не знаю. Я не успел ничего увидеть. Свеча погасла, яостался в полной тьме. Потом в кабинет ворвался мой сын и тоже бросился к окну…

– Эти преступники совсем обнаглели, – произнесла свозмущением супруга российского посла. – Лезут грабить даже в таком аристократическомрайоне!

– В таком районе только и грабить, – невесело усмехнулсяВоронин. – Здесь живут самые богатые люди, и, значит, всегда найдется чемпоживиться. Вот и лезут, несмотря на охрану и камеры видеонаблюдения. Был дажеслучай, когда один грабитель влез в личные покои королевы Англии. Его незаметили ни охрана, ни самые современные электронные системы наблюдения.