— Я свое дело знаю, мистер Стоун. Будьте добры выйти из моей кухни, чтобы я могла спокойно работать.

— Командовать, значит, любишь, да?

— Я не люблю командовать, просто стараюсь работать честно. Все будет готово к шести. — Она отвернулась от него и принялась протирать заляпанную жиром плиту. — Вы хотите, чтобы я приготовила кофе прямо сейчас или к ужину?

— Когда есть будем, тогда и кофе выпьем.

Краешком глаза Энни видела, что ковбой прислонился к холодной печке и наблюдает за ней. Чувствуя себя очень неловко, она отодвинулась подальше, к кладовой. Ну почему он не уходит?

— Вы что-то еще хотите сказать, мистер Стоун?

— Что такое, Энни, нервничаешь?

— Я занята. — Она открыла шкаф и притворилась, что никак не может выбрать подходящую миску для теста.

Он прошел в сапогах через кухню.

— Я еду в город. Вернусь к обеду.

Энни услышала, как за ним закрылась дверь.

— Слава Богу, ушел наконец, — буркнула она себе под нос и ринулась в атаку на груду тарелок и сковородок, которые положила отмокать, прежде чем пойти переодеться. «А вот и голубая ива», — подумала она, и старинная фарфоровая тарелка с синей картинкой, извлеченная ею из мыльной воды, живо напомнила ей о младшей сестре. Габриэлла просто обожала этот рисунок с ивой и двумя птицами, парящими 35 над выгнутым китайским мостиком, который повторялся на всех видах посуды старой фирмы и был как бы ее знаком. Каждый раз, когда их мать меняла очередную работу на подобную же в другом городишке, Габби увозила в своем чемоданчике небольшую глубокую тарелочку для каши с голубой ивой, и тарелочка приезжала вместе с ними в каждый новый город, на каждую новую квартиру.

Энни задумалась. Интересно, нравится ли ее младшей сестре работать в Австралии? Сполоснула тарелку, поставила на сушилку. Все то время, пока Габриэлла училась, им обеим приходилось работать, и работать до упаду. Но университетское образование того стоит.

Около шести Энни услышала шум возвращающегося грузовичка, и тут же раздался топоток копыт — это всадники въезжали во двор. Выглянув в окно, она увидела Джейка, вылезающего из кабины. Кузов грузовика был заполнен мотками проволоки.

Работники расседлывали лошадей, вытирали их тряпками из плотной мешковины. До дома доносился мужской смех.

Она вновь обратилась к стряпне. Дразнящий запах лука и чили витал в воздухе, смешиваясь с ароматом свежезаваренного кофе. На неразожженной печке выстроились в ряд три миски, в которых поднималось замешанное тесто для хлеба.

Входная дверь хлопнула, и она услышала плеск воды в умывальнике. Энни едва успела заглянуть в духовку, чтобы проверить, готов ли пирог тамале и подрумянились ли ломти хлеба, натертые чесноком и смазанные маслом, как Джейк, с еще мокрым лицом, вошел в кухню.

— Обед готов?

— Могу подавать, как только все подойдут.

Прибытие работников Джейка в ту часть кухни, где стоял длинный стол, обгороженный шкафами и небольшим прилавком, было ознаменовано гомоном мужских голосов и топотом тяжелых сапог. Стулья заскребли ножками по полу, и чей-то низкий голос воскликнул:

— Ах, забодай меня корова! Неужто и впрямь скатерть?

Другой ковбой, судя по голосу, помоложе, подхватил:

— И салфетки, и полевые цветы?

— Да. Это у нас новая повариха. Очень хорошенькая леди. — По сильному акценту Энни догадалась, что говорил Тома.

— Чтоб я сдох. Повариха! — снова подал голос бас, заговоривший первым. — Дамочка-кашевар!

Бросив быстрый взгляд на Джейка, Энни почти беззвучно спросила:

— Почему кашевар?

— Бак имеет в виду — повар, — негромко ответил тот. — Он старый-престарый, просто Мафусаил какой-то. Но работает полный день наравне со всеми, так что о возрасте его никто не спрашивает.

Джек схватил полотенцем металлическую ручку кофейника.

— Я отнесу. А ты лучше покорми их скорее.

— Сейчас иду. — Используя две прихватки, которые привезла с собой вместе с прочими поварскими принадлежностями, она подняла первую сковороду с мясным пирогом тамале и вслед за Джейком прошла к столу.

— Ребята, познакомьтесь с Энни Рид.

Четверо загорелых, широкоплечих ковбоев вежливо кивнули.

— Энни, ты уже встречалась с Тома. А вот это рядом с ним Стив, потом Трэвис и наш ветеран Бак.

Тома она сразу узнала. Что означало, что долговязый молодой человек с каштановыми волосами был Стив. Трэвис, она решила, тот высокий блондин за тридцать. Блондин улыбнулся ей и развязно помахал рукой. Рядом с ним сидел старик, Бак, и ухмылялся во весь рот.

Когда она поставила сыр и мясной пирог с крышкой из кукурузного теста на стол, в глазах ковбоев появилась подозрительность.

Стив тихонько спросил Тома:

— Что это такое?

Тома ответил:

— Quien sabe? Кто его знает?

Энни помчалась обратно в кухню, чтобы принести остальное. Когда она поставила вторую сковороду на стол, работники еще только опасливо пробовали щедро приправленный пряностями мясной пирог.

Принявшись за свою порцию, она искоса взглянула на Джейка. Он вдумчиво, неспешно жевал, потом зачерпнул ложкой еще мяса и положил себе на тарелку, не забыв добавить овощи и кусок хрустящей корочки.

В помещении воцарилась тишина, нарушаемая только звяканьем вилок о тарелки и звуками, которые производят за едой проголодавшиеся мужчины.

Стив опустошил свою тарелку и пошел за добавкой.

Обветренное, изрезанное морщинами лицо Бака расплылось в плутоватой ухмылке, едва он распробовал пирог. Прикончив свою порцию, он встал, поклонился Энни, схватил ее руку мозолистыми пальцами и сказал:

— Дорогая моя, выходи за меня замуж!

Энни, которую эта проделка привела в полный восторг, ответила:

— Вы для меня чересчур уж молоды, но все равно спасибо за предложение.

Бак пожал плечами, снова сел и вознаградил себя третьей порцией добавки. Трэвис поспешно последовал его примеру и навалил себе на тарелку целую гору щедро приправленной пряностями мясной начинки пирога.

Тома корочкой хлеба собрал соус с тарелки и потянулся было забрать то немногое, что еще оставалось на сковороде.

— А попридержи-ка лошадей, — сказал Стив и вцепился в край сковородки. — Это я для себя застолбил.

Глядя на двух ковбоев, злобно уставившихся друг на друга, Энни с трудом подавила улыбку.

— Я решу ваш спор. — Джейк быстро перегнулся через стол, сгреб себе на тарелку спорные остатки и мгновенно съел все до крошки.

— Босс!

Позже, когда Энни подала на стол сладкое, Трэвис объявил: