Закончив осмотр, он снял с крючка микрофон, быстро прицепил его на шею, надел наушники. Микрофон соскользнул в сторону, металлическая дужка почти терлась ему о щеку. Он шумно выдохнул, раздувая усы до носа. Ну что ж, мысленно сказал он, поехали.

Микрофон уже был включен, и он произнес ровным спокойным голосом:

– Ванкувер. Это «Мейпл лиф эйр чартер», рейс 714. У меня срочное сообщение. У меня срочное сообщение.

– «Мейпл лиф эйр чартер», рейс 714. Слушаю вас, – немедленно раздалось в наушниках.

– Ванкувер. Это 714-й. У нас на борту три тяжелых случая предположительно пищевого отравления. Среди пострадавших – второй пилот. Число больных может возрасти. К моменту посадки нам понадобятся медики и машины «скорой помощи». Предупредите близлежащие больницы. Мы подозреваем, что отравления могли быть вызваны рыбой. Считаю, вам следует наложить запрет на доставку бортпитания от этого поставщика до момента выяснения истинной причины отравлений. Насколько нам известно, в связи с поздним прибытием нашего рейса в Виннипег еда была доставлена из альтернативного источника. Пожалуйста, уточните. Как поняли?

В ожидании подтверждения он мрачно смотрел на простиравшееся внизу и уходящее вдаль безбрежное море облаков. Ответ Ванкувера прозвучал как обычно сухо и бесстрастно, но он мог предположить, что его сообщение произвело на далеком Западном побережье эффект разорвавшейся бомбы и вызвало взрыв бешеной активности. Устало закончив связь, он откинулся на спинку кресла. Он чувствовал непривычную тяжесть и изнеможение, словно его конечности начали наливаться свинцом. Циферблаты приборов, по которым машинально скользил его взгляд, казалось, отдалялись все дальше, пока не стали совсем далекими. Он ощущал выступившую на лбу холодную испарину, и его неожиданно охватила дрожь. Разозленный тем, что тело вдруг решило подвести его в такой критический момент, он, собравшись с силами, попытался сконцентрироваться на том, чтобы в очередной раз проверить все детали полета – маршрут, расчетное время прибытия, встречные ветра над горами, схему посадки в Ванкувере. Он не заметил, сколько у него ушло на все это времени. Взяв бортовой журнал, он раскрыл его и взглянул на часы. Мучительно медленно, с невероятным трудом справляясь с задачей, он пытался восстановить хронологию ночных событий.

В салоне лайнера доктор Бэйрд старательно укрывал совершенно обессилевшую миссис Чилдер свежими сухими одеялами, отбрасывая в проход уже использованные. Женщина беспомощно лежала на спине с закрытыми глазами, тихо постанывая; ее сухие приоткрытые губы дрожали. Верх ее платья был влажным и в пятнах. Во время очередного, внезапно начавшегося приступа она даже не открыла глаз.

– Старайтесь, чтобы ей было сухо и тепло, – сказал Бэйрд ее мужу. – Она должна быть в тепле.

Чилдер схватил доктора за руку.

– Ради бога, доктор, что с ней? – Он едва ли не кричал. – Ей очень плохо!

Бэйрд вновь взглянул на женщину – дыхание ее было частым и поверхностным.

– Да, – ответил он, – ее состояние тяжелое.

– Неужели ничего нельзя сделать – что-нибудь ей дать?

Бэйрд покачал головой:

– Ей нужны лекарства, которых у нас нет, – антибиотики. Сейчас мы ничего не можем сделать. Согревайте ее.

– Но может быть, хоть воды…

– Нет. Она может подавиться. Ваша жена почти без сознания, Чилдер. Погодите, – поспешно добавил он, когда мужчина испуганно привстал. – Сейчас ее организм сам борется. Старайтесь не волноваться. С ней все будет хорошо. Ваша задача – оставаться рядом и согревать. Даже в бессознательном состоянии ее может вырвать. Я скоро вернусь.

Бэйрд двинулся к следующему ряду кресел. Мужчина средних лет с расстегнутым воротом полулежал в кресле, схватившись руками за живот; его запрокинутая голова моталась из стороны в сторону; лицо блестело от пота. Взглянув на доктора, он стиснул от боли губы.

– Это какая-то пытка, – пробормотал он. – Никогда не было так плохо.

Бэйрд достал из кармана пиджака карандаш и протянул его мужчине.

– Держите карандаш, – попросил он.

С трудом подняв руку, мужчина попытался взять предмет, но он выскользнул из его непослушных пальцев. Бэйрд прищурил глаза. Он усадил мужчину в более удобное положение и как следует, подоткнув края, укрыл его пледом.

– Мне даже сидеть трудно, – проговорил мужчина. – А голова – как в тисках.

– Доктор, – крикнул кто-то, – подойдите, пожалуйста!

– Минутку, – отозвался Бэйрд. – Я подойду ко всем по очереди.

К нему подбежала стюардесса, протягивая кожаную сумку.

– Замечательно, – похвалил Бэйрд. – Она самая. Это, конечно, не бог весть… – Не договорив, он задумался. – А где у вас громкая связь?

– Сейчас покажу. – Джанет повела его в хвостовую часть самолета на кухню и указала на висевший на стене телефон. – Как миссис Чилдер? – спросила она.

– Если честно, то ей очень плохо, – сдержанно ответил Бэйрд. – И боюсь, многим другим в скором времени будет не лучше.

– Вы по-прежнему считаете, что это пищевое отравление? – Щеки Джанет были очень бледны.

– С относительной уверенностью могу сказать: это стафилококковая инфекция. Хотя некоторые симптомы указывают на нечто худшее. Отравление могло быть вызвано и сальмонеллой – кто может сказать наверняка, когда нельзя поставить точный диагноз?

– Вы собираетесь давать средство, вызывающее рвоту?

– Да. Разумеется, за исключением тех, кого уже тошнит. Это все, что в моих силах. Нам бы сейчас антибиотики, типа хлорамфеникола… Но какой смысл об этом говорить. – Подняв телефонную трубку, Бэйрд помедлил. – Как только у вас будет возможность, попробуйте с чьей– нибудь помощью немного прибраться в салоне. Не жалейте дезинфицирующего средства, если у вас есть. И когда будете общаться с теми, кому плохо, скажите им, чтобы не запирались в туалете – сейчас не время думать о соблюдении приличий: вдруг там кто-то потеряет сознание. – Немного подумав, он нажал кнопку громкой связи. – Дамы и господа! Прошу вашего внимания! Прошу вашего внимания! – Приглушенный шум голосов постепенно стих, был слышен лишь ровный гул двигателей. – Прежде всего я должен представиться, – продолжал он. – Меня зовут Бруно Бэйрд, я врач. Многие из вас заметили, что некоторые пассажиры почувствовали недомогание, и, я считаю, уже пора всем знать, что происходит и чем я занимаюсь. Насколько я могу судить, располагая весьма ограниченными возможностями, у нас на борту несколько случаев пищевого отравления, и предположительно – пока это лишь догадки, нуждающиеся в подтверждении, – причиной отравления могла стать рыба, которую некоторые из нас ели на ужин. – Его слова вызвали взволнованный гул голосов. – Послушайте, – сказал он, – у нас нет причин для тревоги. Повторяю, причин для тревоги нет. Тем пассажирам, кто почувствовал недомогание, оказывается помощь стюардессой и мной. Капитан передал по радио о необходимости присутствия медиков при посадке. Даже если вы и ели на ужин рыбу, это совсем не означает, что вы тоже отравились. Тут нет жестких правил, и вполне может оказаться, что вы абсолютно не подвержены этой инфекции. Однако нам все же следует принять определенные меры предосторожности, и мы со стюардессой подойдем ко всем по очереди. Я хочу, чтобы те, кто ел рыбу, сообщили нам об этом – только те, кто ел рыбу. Мы объясним, что делать. И теперь, когда вы успокоитесь, мы, с вашего позволения, начнем. – Бэйрд убрал палец с кнопки и повернулся к Джанет: – Единственное, что мы можем сейчас предпринять, – это оказать первую помощь.