Я киваю и рассказываю о своем опыте, наблюдая, как с каждой секундой она выглядит все более скучающей.

— Что ж, это поможет, но это заведение немного… другое. Для начала ты просто присмотришь за передней стойкой. Здесь все по-другому. Но тебе понадобится другая одежда. Тебе никто не рассказывал вкратце об этом месте?

Я моргаю и качаю головой.

— Я только что изучила в интернете, что это рок-бар.

Она хихикает, ее смех такой же хриплый, как и голос.

— О, милашка, ты понятия не имеешь. Мы рок-бар… но это секс-клуб. Подвал и задний бар будут закрыты для тебя, пока я не буду уверена, что ты не собираешься по-королевски облажаться.

Я моргаю, глядя на нее, пытаясь понять, шутит она или нет.

— Перестань смотреть на меня так, будто я только что снесла тебе крышу, и тащи свою задницу обратно, чтобы я могла показать тебе, как работают наши кассы, — рявкает она, и я приступаю к действию, спеша через зал, чтобы последовать за ней за стойку. Я пытаюсь собраться с мыслями, пока тащу за собой задницу, и понимаю, что она не шутит. На витрине нет ничего очевидного, но я принимаю во внимание то, что она сказала, учитывая кабинки с занавесками для уединения, огромные птичьи клетки, свисающие с потолка, и вывеску над дверью с надписью ‘Ящик для игрушек’… да, мне этого достаточно, чтобы понять, что она не валяет дурака.

— Итак, передний бар — это типичный клуб, сюда может прийти любой, чтобы повеселиться, но задняя часть и подвал? Это только для членов клуба. У них есть свои отдельные входы, но некоторым нравится заходить сюда. Если ты заметишь людей в масках или с красными повязками на запястьях, это члены клуба. Будь очень милой, но не слишком, понимаешь? Мы не трахаем участников.

Ее тон такой резкий. В сочетании с ее хриплым голосом это вроде как работает, но как только она заканчивает ругать меня за соответствующие долбаные приличия, мы переходим к общей работе бара — что предлагается, чего нет, и прочей подобной ерунде.

Если не считать барахла на заднем дворе, это обычный клуб.

— Ты все поняла? — спрашивает она, взглянув на часы.

— Да, это довольно стандартно.

Она снова оглядывает меня с ног до головы и вздыхает.

— Отлично. Теперь нам нужно разобраться, что на тебе надето. Сбрось толстовку.

— Прости? — Я моргаю, глядя на нее, как будто она только что не велела мне раздеться наполовину.

Она закатывает на меня глаза, как на капризного ребенка, и снова вздыхает:

— Ты слишком нарядно одета, Пеп. Ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке, если наденешь все это, когда придут остальные. Так что сними толстовку и майку. Я полагаю, на тебе красивый лифчик?

— Ну, да, — заикаюсь я, когда она с важным видом удаляется от меня.

— Отлично, у меня есть сбруя, которая должна подойти тебе в самый раз.

Сбруя?

Во что черт возьми, Томми втянул меня сейчас? Я никогда не считала себя ханжой, но, видимо, сегодня вечером я узнаю о себе кое-что новое.

Харпер возвращается с хитроумным приспособлением из кожи и металла, свисающим с ее пальца.

— Это одно из моих. Если ты облажаешься, тебе несдобровать, поняла?

Я киваю ей и протягиваю руку, чтобы забрать его у нее, но она отдергивает его.

— Сними свою чертову одежду. Тебе понадобится помощь, чтобы надеть это. Какого хрена Мейер нанял тебя? Тебя съедят заживо через час. И это касается только Джессики, не говоря уже об остальных. Иисус, блядь, Христос.

Моему эго наносится удар за ударом, но я сбрасываю толстовку и майку, борясь со всеми инстинктами прикрыть руками живот, пока она разглядывает рисунок, закрывающий значительную часть моей кожи. К счастью, это скрывает мои шрамы, именно поэтому у меня есть тату. Она наконец снова улыбается мне.

— Намного лучше. Теперь ты впишешься. Повернись.

Позже я буду очень сильно кричать на Томми. Обычно у меня нет проблем с демонстрацией своего тела, но я не была готова к этому, и из-за того, что меня застали врасплох, мой внутренний переключатель плавления завис в опасной близости к положению "включено".

Несмотря ни на что, я делаю то, что она говорит, та часть меня, которая больше нравится людям, которую я так презираю, берет на себя ответственность, и она помогает мне влезть в кожаные ремни и защелкивает пряжки на спине и в задней части горла. Я мельком вижу свое отражение в зеркале за стойкой бара, и мои глаза расширяются. Это колье, которое спускается в виде пентаграммы на моей груди, обвивается вокруг груди, и есть кожаная полоска, которая оборачивается прямо под грудью.

Это прекрасно по-своему, и, хотя это не то, что я обычно выбираю для себя, могло быть намного хуже.

— Лучше, — говорит она, когда я слышу приближающиеся к нам голоса. — Остальные здесь, так что приготовься, Пеп. Пришло время тонуть или плыть.

Моя первая смена длится уже четыре часа, и я разбила три стакана и дважды поскользнулась. О да, я уже произвожу отличное впечатление и нахожусь на пути к тому, чтобы, образно говоря, повеситься на этой веревке. Однако, что я усвоила, так это то, что здесь определенно существует иерархическая структура, и я нахожусь на самой низкой ступени лестницы.

Люди, работающие в подвале и подсобных помещениях, определенно говорят: "мы лучше вас".

Харпер наблюдала за мной, как ястреб, весь вечер, и я уже нажила врага в лице одного из пяти других сотрудников бара, работающих на первом этаже, совершенно не представляя, как. Но Джессика — мой очевидный новый враг — поставила своей задачей сегодня вечером набрасываться на меня при каждом удобном случае.

Я думаю, Харпер была права насчет нее.

Пока что я выпила два напитка, которые она "случайно" пролила, а ее туфли на шпильках так сильно избили мои ступни, что я почти уверена, что сломала палец на ноге из-за нее.

Но все в порядке, все в полном порядке.