от него. Всегда говорил, что свободу не продам ни за какие богатсва. А сейчас смотри — женат на дочери итальянского кутюрье. Дорого он оценил свою покорность. Так оно и должно быть; каждый добивается своего места под солнцем и не важно какими дорожками пошел — тернистыми или по асфальтированными.

Билли о случившемся только из моих уст. Слава всевышнему, что до него не дошли слухи, которые начали ходить про меня: будто я решил спрыгнуть, потому что принадлежал к какой-то секте, занимающейся неизвестно чем или как — будто я душевнобольной, сбежавший из психбольныцы. Кто это сочиняет — ума не приложу. Так вот, когда мой друг узнал, какие беды выпали на мою голову, предложил мне интерсную мысль: он имеет, точнее не он а его жена, небольшой домик на берегу моря в Италии, где я мог бы отдохнуть и воостановить своё душевное здоровье. Я не мог отказаться от этого предложения впервую очередь потому, что хотел удивиить Беллу. Поэтому согласился. Восстановлю своё здоровье любовью — лекаства лучше не придумаешь.

Стрелка часов приближалась к шести, когда я был уже на пристани. А моя красавица-яхта стояла на том же месте, что и вчера. Белла стояла на корме и махала. Она была очень растрогана, когда я дарил ей медвежёнка. И её поведение изменилось — Белла стала похожа на ребенка. Вот это я понимаю- осчастливить человека, даставив такое удовольствие, что он вновь впадает в детство. За это она меня поцеловала. Поцелуй благодарности — не иначе, но за такие поцелуи я готов дарить игрушки ежеминто, лишь бы её губы касались моих. Затем последовал прекрасный ужин, вкуснее чем вчерашний. Если пойдет такими темпами, то я готов быть с ней вечно.

Мы лежали на палубе глядя на звездное небо. Она спросила меня: «Ты веришь что нам говорят звезды?». Я ожидал всё что, угодно, но на такой вопрос заранее подготовленого ответа не было. «Может, да, а может- нет, не знаю. Никогда об этом не думал. Разве кучка звезд может влиять на судьбы людей, когда все в наших руках, когда выбор остаётся за нами? Конечно, верю потому что на свои карявые руки я не надеюсь». — она улыбнулась. «То есть получается, что если звезды расположаться по-другому, советуя тебе меня бросить, ты бросишь?». «Но ведь они так не говорят». А что же они тогда тебе шепчут?». «Шепчут, что завтра же на яхте мы отправляемся в Италию наслаждпться бесконечно красивыми закатами Средиземноморья». «Я тебя лблю мой маленький романтик, но боюсь что это придётся отложить: я умираю». Нет, я тогда не мог вновь потерять счасье, которое досталось мне такой ценой, не мог, нет не мог. «Я хотела сказать это ещё вчера но, — здесь впервые потекла её слеза, — но не смогла: ты был такой счастливый, а я… я не могла разрушить тебя снова. Прости, прости, что стала твоей мнимой мечтой.». «Не смей так говорить, слышишь, не смей. Мы обязательно что-нибудь придумаем, обязательно найдем выход. Нет таких ситуаций. Нет, нет». Слезы накапливались, и я не мог удержать их. Не мог. Мне хотелось, чтобы они на секундочку, хоть на одну, стали исцеляющими, лишь бы не потярять, не потерять Беллу. А она, смотря на меня, тоже пустила слёзы и мы рассмеялись. Вот так просто рассмеялись. Как будто не было этого разговора, как будто его не существовало. Но в душе то я понимал, что завтра, завтра должно было принести нечто. А что скрывалось за этим нечто? Неизвестно. Но я знал, что судьба не оставит это так, не оставит вновь у разбитотго корыта, не оставит, нет она не сможет. Мы легли спать прямо на палубе. Засыпая, я чувствовал как слезы Беллы скатываются по моей щеке…

26 —ое августа.

Ночь я не спал. Мне всё казалось, как кто-нибудь придет и украдёт мою Беллу от меня навсегда. А от такого удара точно не оправиться. Придется прыгать уже не с моста, а с небоскрёба. Там уж на яхте никто не появится, не спасёт меня. Лучше б кто-нибудь спас Беллочку, мою Беллочку. Нет, она не может умереть, не может. Господь не забирает таких хороших людей. Здесь впервые мне показалось, что только он способен ей помочь, только он. Как только эта мысль пришла ко мне в голову, меня начало одолевать желание уснуть, но боялся, хотя в конце концов отрубился.

Утром я проснулся от того, что странный запах пробивался ко мне на носовые рецепторы. Что это могло быть? От неожиданности глаза полезли на лоб: от вчерашней грусти на лице Беллы ничего не осталось, как будто этого не было. Это было так странно — хрупкая красивая девушка понимает, что ей осталось недолго на этом свете ходить, а она готовит мне завтрак. Вот это я понимаю — мужество, стойкость. А я тут расхныкался. Придется глядя на нее брать себя в руки.

После вкусного завтрака я попращался с Беллой, нет сказал лишь до новой встречи и ушел к Билли выразить отказ от этого прекраснейшего предложения. По дороге всё для меня потеряло смысл: трава, запах который как-будто пропал, солнце, которое освещало мне путь, облака, синь небес которая отразилась на моей первой картине в далеком детстве.

Это на самом деле страшно потерять ориентиры, на которые ты равнялся всю жизнь, благодаря которым ты обязан самим собой, коим являешься сам. Но что это ориентиры? Метки, знаки, указатели — что? Нет, это люди ради, которых ты готов на всё, ради которых стоит жить. И Белла была таким человеком. Она поддержала меня в трудную минуту, помогла выбраться с морального дна, куда я опустился. Поэтому я не мог потерять ее. Если это случилось бы, то все — пиши пропало. И в этот момент произошло то, чего я боялся больше всего — отзвук прошлого, ужасного прошлого: «Полиция, пожалуйста пройдите со мной». Только не сейчас, только ни в эту минуту, когда ей требуется моя помощь…

В полицейской машине я сидел тихо и не проронил ни слова. Зачем копать себе могилу, если она и так вырыта. Копы же не обращали на меня никакого внимания. Обычно они со взглядом, который убивает с первой же секунды, смотрят на тебя и проклинают за то, что ты сделал. Но такого не было. Странно. А еще меня поразило, что мы поехали не в участок, а в больницу. Что-то здесь не так.