Володя опять понял меня с полувзгляда.

– Где они торгуют? – спросил он.

– В Лужниках, говорил уже, – угрюмо и обиженно ответил Дмитро.

Я не помнил, чтобы он говорил о чем-то подобном, но решил промолчать.

– Если мы вам найдем их… – начал Володя, испытующе глядя на хлопцев. – Поможете нам?

– Да в чем? – приложил руки к груди Микола.

– Поможем, поможем, – поспешно закивал Дмитро.

– Договорились, – сказал я.

Риск, конечно, был, если говорить о потерянном времени, которого постоянно не хватало. А эти хлопчики, выходит, сидели тут всю неделю, бражничали, отсыпались. До киллеров ли им было? Что они могли увидеть? А то же, что могли бы увидеть другие жильцы дома. Теперь я понял, почему они могли нам пригодиться.

Не сегодня завтра они уедут. А жильцам – оставаться. Потому и осторожничают они, даже если что-то знают. А этим чего бояться?

В Лужниках, куда мы добирались, попадая в пробки и совершая объезды, нужные нам киоски мы нашли не сразу.

Там сегодня торговали какие-то смуглые брюнеты. Хотя что значит «какие-то»? Наверняка бакинцы, дружный народ. Никого из посторонних в свою «коза ностру» не подпустят. Хохлушкам еще доверяют.

Я посмотрел на побледневшие лица хлопцев. Вернее, посеревшие. Столько пить и заниматься черт знает чем, вместо того чтобы везти товар домой…

Я подошел к киоскам, предъявил удостоверение. Меня встретили спокойно. В глазах немолодого азера был только вопрос: сколько? И даже нетерпение: ну же! Вас тут много, ментов, ошивается. И всем отстегни. Но тех он хоть знает, помнит наизусть, кому сколько. А нас он видит впервые.

– Здесь у вас работали Оксана и Люся, – сказал я. – Где они?

Он сначала облегченно выдохнул, потом разразился матерной руганью.

– Так вы тоже их ищете? – спросил он, отдышавшись. – Сбежали, сучки! Самому за прилавок пришлось становиться! Это что за молодежь, слушай?

Говорил он почти без акцента, который усиливался, когда ругался.

– А что они натворили? – спросил я. – Ну сбежали. И все?

– Зачем «все», почему «все»? – возмутился он моей недогадливости. – Товар, деньги прихватили! До ночи работали, позвонили, сказали: дядя Рустам, утром рассчитаемся…

– Когда это было? – спросил Володя. – Какой день недели, не помните?

– В среду они заступили, а в четверг их уже не было, – ответил дядя Рустам.

Все сходилось. Девоньки сбежали, ограбив всех присутствующих, кроме меня с Володей.

– От лярвы! – повторил любимое словцо Дмитро.

– Где живут, знаешь? – вполголоса спросил его Володя.

– Откуда? Все равно из-под земли достану! – сжал он кулаки.

В этом можно было не сомневаться, глядя на его решимость. Но зачем копать так глубоко? Еще на подходе к этим осиротевшим киоскам я обратил внимание, что в соседних тоже светятся круглые мордашки каких-нибудь Одарок или Ганнушек. Не может быть, чтобы ничего не знали!

– Стойте здесь, – сказал я Володе и дяде Рустаму.

Я выбрал самую миловидную и задумчивую, без малейших признаков стервозности. Такие на мужчин пока что смотрят как на потенциальных поклонников. Попросил у нее бутылку водки, повертел в руках. Разливали где-нибудь в подвале. И не дальше чем в соседнем квартале.

– Мужчина, ну что вы так разглядываете? – певуче произнесла она. – Все берут, потом еще приходят и просят.

В это можно было поверить. Дешевле водки я не видел.

– И лицензия есть? – поинтересовался я. – И сертификат?

Она машинально состроила мне глазки.

– Такой видный мужчина – и совсем не верит…

Я показал ей свой документ. «Генеральная прокуратура РФ» – пока что действует безотказно.

Ее глазки округлились, а личико, наоборот, вытянулось. Вот-вот заплачет. Или позовет дядю Рустама.

– А паспорт у тебя есть? Разрешение на проживание?

Наверняка просрочено. Но меня-то интересовало другое.

– Ой, лучше возьмите бесплатно… – всхлипнула она. – А кто вам сказал?

– Подкуп должностного лица! – присвистнул я. – Вернее, попытка. Ну так что?

Она молчала.

– Ты Оксану и Люсю помнишь? – спросил я вполголоса, решив, что она вполне созрела для дачи правдивых показаний. – Ну что рядом торговали?

– Это они вам сказали? – приоткрыла она ротик от собственной догадки, не подозревая, что я ее спровоцировал.

Мне самому было противно. Оговорил ее товарок. Еще не факт, что они воровки. Но я привык работать оперативно, так сказать, по горячим следам. И в данном случае эти следы еще не вполне остыли.

– Вот засранки! – с возмущением сказала она.

– Они ограбили дядю Рустама! – подлил я бензина в ее полыхающий костер возмущения. И это сработало.

– Вот подлюки! – сказала она вполне по-украински. – А такие казались честные, порядочные.

– Их надо найти, – сказал я сурово. – Где они живут?

– О, я забыла, где-то на Садовом…

– Адрес, домашний адрес у тебя есть? – продолжал я, по-прежнему разглядывая бутылку.

– Нет, не оставляли… – пожала она полными плечами. – Тут, правда, землячки ее працуют… работают, – поправилась она, опасливо посмотрев на меня. Значит, еще раньше здешние менты требовали, чтобы объяснялась по-русски. Интересно, что требовали еще?

– Узнай! – приказал я. – А я подожду тебя здесь. Про меня никому ни звука! Ты поняла? Иначе отправлю бутылку с этим зельем на экспертизу, а тебя по этапу – на родину. И поставлю такой штамп в паспорте, что сюда дорога тебе будет закрыта.

Я по– прежнему был сам себе противен. Пугал наивную, еще не испорченную девчонку. Нашел кого…

Она с готовностью кивнула и опрометью выскочила из киоска.

– Хоть запри! – крикнул я вслед.

Она вернулась, заперла дрожащими руками дверь на замок, благодарно и в то же время испуганно улыбнулась. И побежала в глубь рядов.

Я с тоской смотрел ей вслед. Чем приходится заниматься! И ей и мне. Себя, ладно, я пожалеть всегда успею. Опустился до запугивания молоденьких девушек. Но она-то, ей бы сейчас самое время спивать писни, лепить вареники с вишней, гулять с парубками возле пруда.

Она прибежала, запыхавшаяся, через пять минут. Протянула кусок оберточной бумажки с неровно оторванными краями, на котором был торопливо написан адрес: Хмельницкая область и так далее.

Это «далее» меня касалось меньше всего. За этот клочок бумажки я собирался получить свое.

– Баш на баш, дашь на дашь, – сказал я парубкам. – Получите искомый адрес, как только начнете вспоминать, что вы видели или слышали в тот день, когда переехали на эту квартиру.