А ведь верно, ловко он.

— Это у тебя от зависти, Вов. Сидишь ты всю жизнь на одном стуле, и вокруг тебя все такие же. Одинаковые, как яйца из холодильника: жены, дети, квартиры — шубы, вузы, ремонты. Вкалывай, обеспечивай, халтурь агентом недвижимости. А тут вдруг я: забил на все и поехал через двенадцать стран, просто так, из интереса. И тебе сразу невмоготу. А халявщиком меня обозвал — и вроде как полегчало, сразу себя крепко зауважал. Национальная гордость великороссов: лучше парадняк обоссу, но проситься в платный сортир не буду.

Бирюк коротко глянул на него. Северов выдержал.

— Обидно, да? А ты думал, я молча сглотну?

Тот промолчал.

— Ладно, не злись. Один — один.

Мне понравилось — не дает на себя наступать. Вовку классно побрил, особенно про парадняк хорошо получилось.

— Получается, ты все «колеса»[23]себе обнулил?

— У меня, честно говоря, их и не было. С сентября по май отработаю — и привет, до осени. Устроюсь на новое место — и до весны.

— И не жалко?

— Не-а. Все надо делать в свое удовольствие, Лар, даже работать. Без надрыва, спокойно, с периодом восстановления…

Бирюк злился, чувствовалось.

— И что, не подрабатываешь нигде?

— Зачем? Мне хватает.

— Ничего. Женишься — запоешь по-другому. Быстро приучат о будущем думать.

— Едва ли. Все равно ж пойдет не так, как планируешь. Копишь, скажем, на четырехкомнатную, как баян жмешься, вдруг — хоп! — дефолт, и плакали твои денежки. Берешь кредит старшему на финэк, младшему на юрфак, ишачишь на трех работах, сладок кус не доедаешь — бамс! — инфаркт. Оклемался: еле жив, ничего нельзя, а денег нет — пролечили. И думаешь:… твою мать! Сейчас надо жить, здесь, чтобы обидно не было.

— И ты это проповедуешь?

— Ничуть. Я не навязываюсь. — Он защелкал пальцами и, подражая Миронову, запел:

Кто верит в Аллаха, кто строит рай земной — пожалуйста, разве я мешаю? Я верю в кружочек на карте мировой и вас с собою не приглашаю…

— К чему ломить против ветра? Земля круглая: развернулся, парус поставил — раз! — и уже на месте. Смотришь на остальных, а они все там же — уперлись и ни на шаг, а ты и цели достиг, и время провел замечательно…

Наркоман. Синий, как наша форма, и дышит- три раза в минуту. Передоз. Двадцать лет. Туфли от Гуччи, портки от Версаче. Стильная комната, второй уровень двухэтажной квартиры. Интерьер вокруг — как в Царском Селе.

Северов сунул ему меж зубов ларингоскоп. Протянул руку:

— Трубу.

— На кадык надавить?

— Так войдет.

Не касаясь клинком идеального, дорогой клиникой сделанного напыления, он ввернул трубку. Родня, стоя в дверях, обалдело наблюдала за происходящим.

— Принеси РЯД, Ларис, я пока вручную его подышу.

Вернувшись, я застала Веню сидящим на корточках. Нагнетая в элитные легкие воздух, он сжимал-разжимал амбушку и спокойно, с медлинкой отвечал на сыпавшиеся со всех сторон оскорбления. Атмосфера в квартире была грозовой.

— Почему вы не ставите капельницу?

— Не вижу необходимости.

— Человек без сознания — это что, не необходимость?

Человек передозировал героин, в таких же случаях главное — вентиляция легких.

Налоксон у нас только спецам выдают, а к нам он от них попадает, только когда у него срок годности на исходе. Эффектная штука — на игле встают и уходят. И проблем меньше с родственниками: вот, пожалуйста, убедитесь — никаких сомнений, специфический антидот. Эти вон тоже окрысились.

— Повторяю для слабослышащих: ЭТОГО! БЫТЬ! НЕ МОЖЕТ!!!

— И тем не менее это так.

— Мы вызывали специализированную бригаду. Вы — специализированная бригада?

— Нет, мы не специализированная бригада, но диагноз очевиден.

— Да-а… и кто вам только диплом выдал?

— Эй, любезный, а ну-ка давайте держаться в рамках. Вы, между прочим, в моих услугах остро нуждаетесь, а ведете себя при этом будто царек туземный.

— Ваша фамилия?

— Северов.

— Считайте, что вы уволены.

Веня был спокоен, как мамонт. Подключил РЯД, вы ставил частоту и объем.

— То есть я вам больше не нужен?

Нам не ответили.

— Они, Вень, тебя потом уволят, когда отработаешь.

— Не поверишь, девятый год это слышу, редкое действо не увольняют…

И тут же вклинились.

— Ничего, недолго осталось. Алло! Мне нужен главврач… Это депутат Законодательного собрания Зверинцев…

Собрание вышло, старательно притворив дверь.

— Что, не могут поверить, что звезда курса и гордость родителей героинит?

— Ну. Их чуть кондратий не обнял. Я аж испугался, думал, порвут. А еще у них бабушка — до сих пор какой-то кардиологией рулит. Так что протяни-ка ты пару пленок[24], для разборки. О, возвращаются!

— Вас к телефону.

Веня взял трубку:

— Да. Северов… Да… Острое парентеральное отравление неизвестным препаратом наркотического действия… Нет, вежливо и корректно… Убедить не могу… Уже консультировался… Заинтубирован… Стабилен… Прошу токсикологов в помощь… Вот пусть от них и услышат… Понял… Возьмите трубку.

Я склонилась к его уху:

— Ну, чего там?

— Порядок. Сейчас кишкомои[25]приедут, разводить будут… О, смотри, оживает.

Клиент потянулся рукой к трубке.

— Стой-стой-стой, не дергай. Не дергай, говорю, связки вырвешь. Ты меня слышишь?

Тот кивнул.

— Понимаешь?

Опять кивнул.

— Трубку я сам выну. Ты лучше скажи: сколько? Четверть?

Молодой юрист пожал плечами.

— Друг, у тебя свежая дырка в левой локтевой. Ну — четверть[26]?

Тот показал пальцем на Веню: ваша, дескать, вы сделали. Вот суконец!

— Ай-ай-ай, как не стыдно! Мы тебя, паренек, ничем не кололи.