между лопаток ствол пистолета. Вместо этого он всего лишь приглашающе на него глянул, указав жестом на выход из комнаты. За дверью, мягко отъехавшей вбок, оказался искусственно освещённый коридор, и Первый неуверенно шагнул туда. Санитар вроде не ждал от него никаких сюрпризов – просто шёл рядом, направляя Первого мягкими похлопываниями то по правому, то по левому плечу. Но Первый и не рыпался. Он жадно постреливал глазами по сторонам, считая повороты коридора и запоминая расположение дверей.

Когда они добрались до столовой, Первый был сильно удивлён. Он ожидал увидеть большой обеденный зал с длинными столами. Со множеством таких же «пациентов», как он – не то больных, не то заключённых в сверкающе чистой одежде, сгорбившихся над тарелками с предательски вкусной едой. Но когда санитар вновь коснулся его предплечья, слегка подтолкнув вперёд, ничего такого за очередными дверьми Первый не увидел.

Он стоял на пороге небольшого помещения без окон, оформленного в приторно-бежевых тонах, с желтоватым светом, льющимся от потолочных панелей. Впереди в четыре ряда выстроилось восемь маленьких квадратных столов с композитными стульями по бокам. Никаких раздаточных окошек: еду, видимо, приносили «пациентам» всё те же «боевые санитары». Но других пациентов здесь не было… Почти не было, в зависимости от того, кого можно назвать пациентом. У Первого чуть глаза на лоб не полезли. За ближайшим столиком, лицом к нему, сидела Ханни собственной персоной.

Первый едва не споткнулся о порог, но сумел-таки шагнуть в зал под обжигающим взглядом яростно-голубых глаз. В конце концов, ничего другого ему просто не оставалось. На ватных ногах он подковылял к столику, отодвинул стул и осторожно опустился напротив Ханни, надеясь, что она вдруг не вскочит и не свернёт ему шею. Повисла тишина, они просто смотрели друг на друга. Только мягкие шаги санитара наполняли зал, пока тот выносил откуда-то тарелки с едой и расставлял перед ними на столе. Недурная, между прочим, была еда. У Первого заурчало в животе, когда ноздри защекотал аромат тушёного мяса. Ханни, кажется, это услышала и вдруг улыбнулась.

– Привет, – бросила она хрипловато, в своей обычной манере.

– П-привет… – выдавил из себя Первый, едва не подавившись набравшейся во рту слюной. – К-как… дела?

Ханни закатила глаза, осклабилась и зашлась тихим смехом. Она тоже была одета в больничное. Только не в бежевое, а в голубовато-серое, в тон её светлым глазам. Волосы были собраны в хвост, зацепленные на затылке резинкой. Первый отрешённо подумал, что на её лице и на видимых частях тела почти нет синяков. Да он уже и сам чувствовал себя совсем неплохо: рёбра не болели, в голове прояснилось, и хоть он не смотрелся в зеркало, но подозревал, что и выглядит теперь получше.

Он смущённо опустил взгляд к тарелкам, обнаружив перед собою салат, пюре и бифштекс. «Пациентам» выдали самые обычные, металлические вилки и ножи, а не пластиковое их подобие. Первый сглотнул, прикоснувшись к ним и ощутив холодок. Машинально он стал резать бифштекс, удивившись, что умеет делать и это, и вообще продемонстрировав должную долю знания этикета. Не отрывая взгляда от тарелки, он снова сглотнул и тихо произнёс:

– Ты… знаешь, где мы? Сколько времени прошло?

Ханни опять рассмеялась. Первый скорее ощутил лёгкое движение воздуха, чем услышал сухой шелест её беззвучного смеха. Он поднял глаза на Ханни, начиная всерьёз опасаться за её психическое здоровье. Но выглядела она довольно нормально и бодро ковыряла вилкой бифштекс, вроде бы даже с аппетитом. Вот только вилку она держала левой рукой, а кусочек хлеба – плохо гнущимися пальцами правой. И Первого кольнуло какое-то непривычное чувство: зачаток угрызений совести. Ханни, будто прочитав эти мысли, заглянула ему в лицо, улыбнувшись.

– Насчёт времени точно не скажу… По ощущениям – пара недель. Ты ведь тоже постоянно спал?

Первый кивнул.

– Ну а где мы… – задумчиво протянула Ханни и повела глазами, осматривая зал столовой. – Точно не знаю. Владивосток, Кронштадт… да хоть Камчатка! Заметил? Здесь нет окон. Хотя… Мне кажется, я чувствую в воздухе запах моря. Такую солоноватую свежесть… Но… Может, это просто хлорка и йод.

Она вновь хохотнула и вернулась к еде. А Первый ещё минуту сидел, переваривая услышанное. Потом тоже проглотил пару кусков и, переходя на шёпот, рискнул:

– Тебе тоже ничего не сказали? Но ведь… Разве ты не солдат, Ханни? Разве ты… не часть этого всего?

Ханни глянула на него как-то странно. На её лице появилось необычное выражение: сочетание наивно распахнутых глаз и улыбочки тихого безумия.

– Да, Первый, я – часть этого всего. Как и ты, блин! Тебе что, совсем разъело мозги?

Первый удивлённо моргнул, устыдившись. А взгляд яростно-голубых глаз вдруг порхнул ему за спину. Первый оглянулся. Оказывается, у дверей стоял боевой санитар, вытянув руки по швам и глядя куда-то вдаль.

– Они слушают, да? – шепнул Первый, чувствуя себя совсем глупо.

И куда подевалась вся его проницательность и тонкий расчёт? Ханни вновь одарила его леденяще-милой улыбкой.

– Думаю, да. И тот мальчик у двери – только для виду. Чтобы мы от не́го шифровались. А вообще он – так… Официант, администратор зала и охранник в одном лице. Думаю, тут всё набито прослушкой. Маленький милый зал… Уютненько, не находишь?

Первый уткнулся в еду, чувствуя жар на щеках.

– Да расслабься… – ободряюще бросила Ханни. – Думаю, мы делаем как раз то, что им нужно. Зачем нас привели сюда? Зачем свели вместе? Ясно же, что не просто так…

– Это как большая тюрьма? Общая тюремная камера, да? Они хотят узнать, что случилось?

– Да не парься ты, говорю же! Ещё не понял? Им и так всё известно!

– К тебе тоже приходили с бумагами? Двое?

– Двое… Трое… Целая толпа! Уж не знала, куда деваться от них… Прям задрали!

– Что?

– Да ничего… Х-ха! Ознакомили меня с «заочным приговором». Что-то там о нарушении конституционных прав человека. И ещё так, по мелочи. Массовые пытки и казни… Не признали, что я тоже находилась под действием Препарата. Толь… Ай, ладно… В общем, предъявили мне ультиматум. Либо за решётку, а либо… И вот тут-то самое интересное…

Первый изогнул бровь.

– Предложили прикинуться больной? Ну… – он многозначительно прикоснулся к виску, зашуршав просторной рубашкой.

Ханни усмехнулась.

– Да как же!.. Говорю же, не поверили про Препарат!

– Но тогда… Они так и не сказали, кто они такие? Просто дали подписать странные бумаги?

– А ты, я вижу, шаришь… Ага. Только не всё так просто. Я читала бумаги. С виду там всё в порядке. Вроде как… наше дорогое правительство помещает