Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас я мечтала только о том, чтобы замерзнуть. Окончательно и бесповоротно, чтобы холод проник в мои кости, в мои вены, лишил меня способности думать и решать. В жизни бывают моменты, когда все зависит только от тебя, и никто не поможет. И не спросишь ничего, и никто ничего не ответит. Я знала, что стоило бы, нужно, несмотря на все, ответить некроманту. Мне было шхэново холодно.
— Кого ты собираешься убить, Алдан? — поинтересовалась я. Мне стоило бы спрашивать не так резко, но я слишком устала для игр.
Ушастый ублюдок даже не поморщился.
— Тебе это так важно знать?
— Да.
— Это личное.
— Я не хочу, чтобы твое личное обернулось чужой смертью по моей вине.
Эльф смотрел пристально, нависал, вот уж у кого рост не как у магов, но я не отводила взгляда.
— Это будет не твоя вина, а исключительно мой обдуманный выбор.
— Ха. Кровь-то даю я.
— Это не принципиально. Можем достать и в другом месте. Беспокойся о своем желании, а не о чужих.
Я вцепилась в отвороты его рубашки с силой, дернула на себя, и он снисходительно поддался, приблизил лицо.
— Я. Хочу. Знать. Ты понял, эльф? Пока я не узнаю все, что загадаешь ты и шхэновы некроманты у шхэново уродского демона, я в этом принимать участия не буду и скорее всего вас сдам. — В его глазах появился резкий маньячный блеск. Что я говорю этому эльфу? Ублюдок мне так просто эти слова не спустит. — Но мне плевать, слышишь, ушастый, что ты мне сделаешь. Я не собираюсь покрывать банду маньяков-убийц или каких-нибудь идиотов.
— Вижу, книга подействовала на неокрепший детский разум, как я и ожидал.
Я отпустила его рубашку. Мне казалось, с меня клочьями облетает бешеная пена, как с хрипящей, уставшей от скачки лошади.
— Несмотря на то что я не расистка, я ненавижу эльфов.
Я отвернулась, со злостью посмотрела на безлюдный берег, темные воды озера. У меня от ярости челюсти сводило. Эльф подошел бесшумно, сказал на ухо:
— Я собираюсь отомстить своему родственнику, из-за которого лишился возможности вернуться домой.
Мне хотелось потереть ухо, чтобы избавиться от осевшего на нем влажного чужого дыхания, но усилием воли сдержалась. Старую сволочь это только позабавит.
— Ты убьешь его?
— Я отомщу ему по-своему.
— Остальные?
— Спроси у них сама, но ничего криминального. Я не собираюсь устраивать конец света из-за своей прихоти. Их всех заставляют участвовать в этом обычные детские обиды.
Детские обиды… В этом все эльфы: то, что ценно, составляет жизнь для других рас, для них всего лишь жалкая шелуха, пустяки, недостойные их великого и распотрясного внимания. Но лучше бы это и вправду было лишь пустяками.
Я вздохнула.
— Я знал, ты согласишься.
— Это демон, — сказала я. — Это демон. Мать вашу. Демон!
— Радует, что ты относишься к этому серьезно. Предпочитаю работать с теми, кто знает, на что идет. — Шхэновы игры эльфов в самых умных и справедливых! Подонок. — Сама до Академии дойдешь или тебя проводить?
— Вал… не стоит беспокоиться, сама дойду, — пробормотала я в сторону, заставляя себя быть вежливой. На всякий случай. Если придется… если я окажусь на всю голову больной, не стоит окончательно портить отношения.
Он скрылся в ночи абсолютно бесшумно, шхэнов герой-любовник. Месть родственникам, изгнание из дома… Он бы еще патетическую речь толкнул про несправедливость жизни к эльфам — изгнанникам. Впрочем, он ее как раз не толкнул, что не заставляло уважать, но уменьшало неприязнь. Я подошла к краю озера, опустила руки в холодные темные воды, ловя ладонями отражающиеся в них звезды. Кажется, я уже настолько замерзла изнутри, что то, насколько холодна вода, не имеет значения. Чем темные не шутят, думала я. Чем темные… что скажут родственники, если меня поймают…
Всю ночь мне снился опускающийся на землю холод, стылый осенний дождливый сумрак, заползающий в комнату через окно. Я пыталась заткнуть щели своей курткой, зажимала ладонями, но не помогало, и я все равно чувствовала, как по ногам ползет чье-то холодное, царапающее кристалликами льда дыхание. Я проснулась с больным горлом и ноющими легкими и, кажется, еще более уставшей, чем с вечера. Кровать была жесткой и неудобной, как деревянная скамейка, сложенная из нескольких неровных кусков. Я повертелась, устраиваясь получше, и поняла, что лучше не выйдет. Голова ныла, шея затекла, в груди поселилось что-то колючее и мерзкое. В таком состоянии нельзя спать, разве только забиться куда-нибудь в угол и попытаться если не сдохнуть, то хоть оклематься.
Маара уже сидела за узким столом, кое-как втиснутым в нашу комнату, и завтракала.
— Чаю выпей, — посоветовала соседка. — Или те пилюли, розовые, против простуды.
— И это все, что мне может посоветовать будущий лекарь?
Маара продолжала размеренно мешать ложкой в своей чашке.
— Я не лекарь, а только основы целительства прохожу, не касающиеся жизненно важных токов организма. И то первый семестр. Хочешь настоящего лекаря — обратись к выпускнику медицинской Академии. А вообще одеваться лучше надо, ходишь нараспашку.
Маара любила отвечать на все обстоятельно и подробно и не любила даже дружеские подколки по отношению к ней. Когда я спрашивала ее, как дела, она могла пересказать целый разговор в лицах, случившийся у нее накануне с кем-нибудь. Она не была потомственным магом, но выглядела именно как урожденный чистокровный маг, урожденнее даже настоящих. Очень худенькая, светловолосая девушка. Размер ее одежды сгодился бы и на ребенка, впрочем, ростом Маара была не намного ниже меня и, чувствуя себя рядом с ней непозволительно жирной, я хотя бы не чувствовала себя великаном. Везет же кому-то. У нее до самой смерти будет спокойная и безопасная жизнь, дети, внуки, правнуки, может, собственная лавка с артефактами. И даже после смерти вряд ли ее дух будут тревожить некроманты, потому как кому на шхэн сдалась правильная, богобоязненная, не имеющая дел ни с чем темным горожанка. Везет. А доживу ли я до внуков или хоть до детей? Честно говоря, я сомневалась.
Я медленно встала с постели, тоже заварила себе чай из щедрых запасов Маары и стала убеждать себя, что выбраться из комнаты все-таки стоит. Горло болело, и башка была тяжелой, ныла, словно ее всю ночь мяли чужие жесткие пальцы. Может, стоило посоветоваться с кем-нибудь, но я знала, что скажут друзья. Не будь идиоткой, не лезь в это. То же самое я бы и сама себе сказала. Лучше молчать.
Маара наконец ушла на лекции, а я осталась сидеть, глядя в окно. Летнее тепло ушло, на улице снова поселился холод. Не люблю осень и раннюю весну, в такую пору вылезать из дома кажется настоящим проклятием. Настроение стылое, сонное, сама себе напоминаешь осеннюю муху, из упрямства бьющуюся о стекло, но на самом деле почти дохлую.