Получайте дозу стервозности, девчонки, не жалко. Что-нибудь, что-нибудь… Сейчас!

Никаких «нежных нот лесного шиповника, июньской зовущей земляники, июльского дождя, мускусных нот жасмина» и розовых соплей. А также «шлейфа изысканности, благородства и желания». Реклама — тот еще коктейль. Сделайте нам красиво, дайте нам праздника. «Изысканности, благородства и желания шлейф, оставляемый женщиной…» А-а-а! С ума сойти, как красиво! Просто офигеть.

Женщина — жесткое слово, мрачное, сильное… Как передать? Решительная поступь, тайное свидание, тяжелый убойный аромат, желтый флакон, пробка в виде чалмы, взгляд исподлобья. Вамп. Восток. Гарем. Верблюды. Ослы. Стоп! Куда тебя несет?

«Аромат мечты». Хило, избито, нет изюминки. Аромат мечты, роса юности, родник надежды… Бр-р-р!

Думайте, прекрасная моль в коконе на нитке. Поройтесь в Сети. Поищите свежую струю. Напрягите извилины.

«Бриззано. «Golden Amber». Ты — лучшая!»

«Бриззано. «Golden Amber». Ты — янтарная пантера».

«Бриззано. «Golden Amber». Дерзкая в ночи».

Да что это с тобой? Имей совесть.

Выстрел насчет сторожей — и осечка. Один умер, другой подсел за разбойное нападение, третий — в наличии, но ничего припомнить не может. Уволили его незаконно, у него вообще был отгул всю неделю. И вообще он работал там всего ничего — три месяца. Нашли козла! Ну и черт с ними. Если тачку угнали с их стоянки, то только свой. Сторож? Вряд ли, а вот клиент мог стопудово. Как? Зашел ночью, показал пропуск, выехал на чужой тачке. Никто бы не кинулся проверять, особенно если старый клиент. На другой день снова зашел, взял свою. И шито-крыто. Тем более если хватились через неделю. Журнал регистрации, конечно, есть, но сами понимаете. А камера все время вырубалась. Как гроза, так сразу и вырубалась!

Мысль насчет когда «хватились» была интересной, и Федор Алексеев, не откладывая дело в долгий ящик, снова позвонил шведской женщине. Она удивилась и, кажется, обрадовалась возможности поболтать с соотечественником. Да, машина исчезла, когда она была в Египте. Вернулась красивая и загорелая, а тут такой подарочек. Заявление написала двадцать пятого августа: «Как сейчас помню!» Она радостно рассмеялась. Помнит ли соседей по стоянке, проявлявших интерес? Она задумалась. Федор терпеливо слушал шорохи эфира. Наконец она сказала, что, да, были соседи, здоровались, перекидывались парой-другой слов, приличные вроде люди. А при чем тут они? Это же хулиганье угнало и утопило. О женщине в багажнике она, разумеется, ничего не знала. Какие имена, удивилась, никто ни с кем не знакомился. Машина рядом со мной стояла американская, «Форд» вроде, серая. Хозяин нормальный мужчина, всегда комплименты говорил, но без хамства. Потом его место заняли. На вопрос, когда он исчез — до Египта или после, она ответить затруднилась. Бегала к ним как дура, надеялась, а вдруг покатались и вернули, а там стояла уже другая машина.

Они почти подружились, и она пригласила его в гости. Федор обещал быть.

«Серый «Форд», — записал Федор на листке. Можно попробовать…

Он позвонил капитану Астахову и напомнил о своей просьбе. В итоге выяснил, что платье жертвы, судя по ярлычку, родом из местного Дома моделей «Икеара-Регия». Бинго, сказал себе Федор. Почти. Владелица Дома моделей была старинной знакомой Федора, приятельницей, можно сказать, еще со времен расцвета его полицейской карьеры. Регина Чумарова, знойная женщина, она же паровой каток, торпеда, хабалка и скандалистка. Такую характеристику однажды выдал партнерше совладелец Игорек Нгелу-Икеара, тоже добрый знакомый Федора. Кстати, пересеклись они когда-то по тому самому делу, о котором упоминал капитан, — убийству известной тележурналистки, чье тело было найдено у Черного озера. Похоже, имели место быть бег по кругу и возвращение к истокам.

Величественный мажордом в красной с золотом ливрее и фуражке с блистающей надписью «Икеара-Регия» распахнул перед ним дверь. Федор, памятуя, где сидит Регина, поднялся на второй этаж. Из раскрытой двери кабинета несся крик и шум падающей мебели — похоже, там дрались. Федор растроганно улыбнулся — здесь ничего никогда не меняется! Заклятые враги-партнеры пребывали в состоянии перманентной войны. Прущая напролом крикливая Регина и иезуит Игорек, убивающий спокойствием и сарказмом. И ревность, конечно. Регина в свое время заведовала скромным ателье индпошива и звезд с неба не хватала, а Игорек — дизайнер от Бога. Сказывалась кровь двух рас, белой и черной: мама Игорька — наша женщина, папа — кениец, в итоге — великий артист. Однажды они пересеклись, Игорек стал работать на Регину, дела пошли в гору, и гадкий утенок, ателье «Ромашка», превратился в прекрасного лебедя — Дом моделей. Но Регина была бы не Региной, если бы не лезла командовать и давить местечковым вкусом. Игорек брыкался, сколько хватило сил, а потом сдался и укатил делать карьеру в столицу. Ателье «Регина» стремительно пошло на дно. Потом дизайнер вернулся, не преуспев, и они снова сцепились в клинче — боец в весе пера, легкий и подвижный Игорек, и молотобоец и каменная баба Регина. В итоге родился совместный проект «Икеара-Регия», в статуте которого черным по белому записали, что совладелец Регина сидит на финансах и отчетности, а творчеством занимается совладелец Игорек. Совладельцы! Регина сопротивлялась и торговалась изо всех сил, Игорек высокомерно поворачивался спиной и хлопал дверью. Через месяц Регина сдалась.

Федор вырос на пороге в тот момент, когда Регина занесла руку, собираясь швырнуть в делового партнера голого деревянного человечка с руками-ногами на шарнирах — символ Дома, придуманный Игорьком. При виде Федора она от своего намерения отказалась и со стуком вернула куклу на место.

— Федя! — воскликнул Игорек, бросаясь к не успевшему увернуться Федору, заключая его в объятия и расцеловывая в обе щеки. — Федечка!

— Философ! — рявкнула Регина. — Живой!

Она выбралась из-за стола, отпихнула Игорька.

— Отпусти! Задушишь! — И тоже обняла гостя. — Красавец ты наш!

Растроганные, они молча смотрели друг на дружку, вернее, присматривались, отмечая метки времени. Седина в волосах, три-четыре лишних кэгэ, морщинки, обильно заштукатуренные и закрашенные… Эх, время!

Регина была, как всегда, в белом. Белая открытая блузка, белый жакет на спинке стула, короткая юбка, открывающая коленки с наплывом, каскад бирюзовых бус и браслетов — не иначе, дизайн Игорька. Тот был в желтом, расшитом золотом длинном сюртуке с большими золотыми пуговицами, в желтой же, распахнутой до пупа атласной сорочке, в оливковых кожаных очень узких штанах с напуском на щиколотках. Оба были до невозможности хороши.

— Регина, прекрасно выглядишь, — искренне сказал Федор. — Все молодеешь!

— Да ладно тебе! — отмахнулась Регина. — Этот же, — она кивнула на Игорька, — все кишки вымотает! День за три, не поверишь.

— Ага, как же, кто кому! — Игорек подмигнул Федору. — Отметить надо бы… Регина!