И никто из нас не знал, что выходные пройдут совершенно иначе.

Вся неделя до ночи пятницы была сплошным стрессом. До половины двенадцатого я просидел над документами по делам элитного борделя. В отличие от всех арендаторов, которые относительно легко поддались на уговоры, подкуп или запугивания и съехали, детский сад на первом этаже упорно отказывался покинуть помещение. Так что я был вынужден немного поднажать на учредителя — непокорную родительскую инициативную группу, созданную какими-то благодетелями. Поднажать, разумеется, с помощью юридических рычагов.

Учредителей детского сада я совершенно случайно знал лично. Летом Эмили должна была пойти в садик. Критерии, по которым дети получают место в детском саду, еще более непонятны, чем критерии выдачи лицензии на торговлю алкоголем в борделях. Лицензии на торговлю алкоголем выдаются централизованно. Места в детском саду — нет. Мы с Катариной объехали тридцать одно учреждение, расположенное в нашем районе в десяти минутах езды от дома, и в каждом запросили место. Эта родительская инициативная группа была в нашем списке под номером двадцать девять. Мы приняли, не совсем безосновательно, этих ребят за шутов, желающих изменить мир к лучшему. Я исходил из того, что Эмили получит место в одном из детских садов, числившихся в нашем списке под номерами от первого до пятого. Причем мне было бы любопытно узнать, на каком таком чудесном основании нам бы отказали четыре первых номера из этих пяти детских садов. Так что я не видел проблемы в том, чтобы превратить детский сад под номером аж двадцать девять в храм любви. Я уже предложил родительской инициативной группе очень скромные отступные, в противном случае пригрозил очень грязным иском о выселении. Поскольку срок принятия отступных прошел, я готовил иск о выселении.

Где-то за полночь я добрался до своей квартиры и заснул в предвкушении выходных.

Утром в субботу я забрал Эмили у Катарины. У меня еще было такое странное чувство, будто я, словно гость, стою на пороге собственного дома, чтобы забрать дочку. Чувство было хоть и странное, но приятное. Еще три месяца назад, до переезда, я в напряжении стоял у этой двери почти каждый вечер. Потому что знал, что вместо приветствия в меня полетят упреки или — что еще хуже — мое присутствие будут полностью игнорировать.

Теперь я позвонил в дверь, и Катарина поприветствовала меня улыбкой и словами «привет, Бьорн, рада тебя видеть».

Какие перемены за столь короткое время.

— Папа-а-а!

Эмили кинулась ко мне из детской. Показав мне все новшества в своей комнате — одна из кукол выросла из пеленок, — она стала собирать свои мягкие игрушки. Мы с ее матерью тем временем пили кофе.

— Эмили невероятно рада вашей поездке, — рассказывала мне Катарина.

— И я тоже очень…

— Но сделай мне, пожалуйста, одолжение и не давай ей прикасаться ни к чему такому в том доме, что связано с твоими отмороженными мафиози.

Одно то, что Катарина сформулировала это в виде просьбы, стало квантовым скачком в нашем общении. Однако опасения Катарины были полностью безосновательны. В доме, который никто не использовал, просто не существовало ничего такого, что хоть отдаленно напоминало бы о мафии.

— Не беспокойся. Как только замечу, что что-то мафиозное просачивается в дом, сразу прерву наши выходные.

— Чтобы тем самым испортить и мои выходные в спа-центре? — внезапно сменила интонацию Катарина.

— Нет, я… — промямлил я.

— Бьорн, я исхожу из того, что ты мне безоговорочно гарантируешь, что все будет хорошо. Вы в первый раз вдвоем уезжаете на все выходные. Если я не буду уверена в том, что все пройдет без сучка без задоринки, то вам лучше даже не садиться в машину. Ты же знаешь, что стоит на кону.

Вот они опять показались. Трещины на льду. И все, что было под ними. Я выдохнул, чтобы успокоиться, и ласково и спокойно ответил:

— Катарина, я гарантирую тебе, что эти выходные пройдут без приключений. Для Эмили, для меня и для тебя тоже.

— Спасибо, — сказала она, и в ее голосе снова появились теплые нотки.

Катарина попрощалась с Эмили, крепко обняв ее, и со мной, поцеловав по-дружески в щеку.

Затем я вышел из этого слишком большого дома, держа за руку прыгающую от радости Эмили. То, что Катарина по-прежнему могла одной-единственной фразой выбить у меня почву из-под ног, заставило меня внутренне содрогнуться. Но я хорошо запомнил урок: когда я стою у двери, то я стою у двери. Когда я ссорюсь с Катариной, то я ссорюсь с Катариной. Так что я стоял у двери и позволял Катарине быть Катариной. С этого момента началось пребывание на моем островке времени.

Был идеальный день для поездки на озеро отца с дочерью. Чистое небо, и, несмотря на то что шел конец апреля, уже в девять часов утра термометр показывал совершенно летние 27 градусов жары.

Большая проблема нашего времени — постоянная доступность. Скажем спасибо смартфонам. Непостижимое надругательство над реальностью — назвать смартфоном[5] этот приборчик, который в любое время и в любом месте может закинуть нас в ад рабочих будней по телефону, электронной почте, вотсапу и другим мессенджерам. Более подходящим названием было бы «ruthlessphone»[6]. Но телефон — как оружие: опасность исходит не от самого предмета, а от того, кто его использует. В отличие от револьвера смартфон вредит исключительно своему владельцу. Ну хорошо, револьвер тоже можно приставить себе к виску. Но так поступают, чтобы положить конец скверной жизни, а не чтобы осквернить эту самую жизнь.

В книге Йошки Брайтнера я нашел следующий пассаж:

«Осознанность открывает вам доступ к вашим потребностям. Время, когда вы доступны для других, идет вразрез с осознанностью. Сознательно отключать ваш мобильник и компьютер — это прекрасный промежуточный шаг. Однако вашей конечной целью должно быть выключать мобильник и компьютер только сознательно».

Такие правила могут спасти жизнь, если им следовать. В последние недели я всегда отключал мобильник на своем островке времени, и ни разу не произошло ничего такого, что не могло подождать на автоответчике лишних два-три часа. Но, как назло, именно на этих выходных я забыл о цифровом посте. Скорее всего, просто от радостного предвкушения поездки с Эмили я проявил неосознанность. И это не замедлило аукнуться.

Не успел я посадить Эмили в детское кресло и выехать из гаража, как зазвонил телефон. Меня как ошпарило, какой же я лузер в плане осознанности!

На экране высветился неизвестный номер. Это ничего не значило. Драган менял номера телефонов, как некоторые меняют адвокатов. Я мог