тщательная обработка каждого его отрезка, выявление возможностей сложной техники офорта, травления с акватинтой, мягкого лака. Качество каждого оттиска определяет его эстетические, содержательные достоинства.

83. Бюракан

Из цикла «Высокое небо». 1974

84. Возвращенный аппарат

Из цикла «Высокое небо». 1974

85. Цветы на склоне холма

Из цикла «Высокое небо». 1974

86. Икар

Из цикла «Высокое небо». 1974

87. Выход в открытый космос

Из цикла «Родина космонавтов». 1976—1978

88. Дальняя космическая связь

Из цикла «Родина космонавтов». 1976—1978

89. Звездное небо

Из цикла «Родина космонавтов». 1976—1978

Книжная графика

90. Иллюстрация к повести И. Мележа «Люди на болоте»

1974

Книжная графика Поплавского — большое явление белорусской культуры. Наиболее значительные произведения белорусской литературы — классической и современной обретают в иллюстрациях Поплавского новую жизнь, безусловно обогащенную пластическими образами. Любовь к национальной литературе и глубокое ее понимание заставляют художника каждый раз искать «ключ» к выражению особой поэтики текста. Вполне оправдано, закономерно обращение к народному искусству, лубку. Иное дело — обращение к текстам классиков. Здесь, безусловно, его не удовлетворяют моменты фольклора, этнографии. Он ищет иные стилевые соответствия, поэтику, вытекающую из реальной жизненной основы произведения. В иллюстрациях к ранней дореволюционной поэме Янки Купалы «Она и я» (1978) Поплавский как бы находит параллель своим личным увлечениям поэтическими народными образами, представлениями о труде, красоте жизни, чистоте отношений. Именно поэтическим выражением отношения молодого писателя к открывшейся ему жизни народа, восторженным ее восприятием и увлекла книга Поплавского. Импонировали и своеобразная символика, аллегоричность образов, и их этнографическая достоверность, описание бытового уклада. Иллюстрируя поэму, он тактично использует и стилистику времени написания текста. В извивающихся, «текучих» формах декоративного оформления суперобложки, рисунках цветов, трав, тканей есть звуки стиля «сецессион». Красота полосных иллюстраций, их особая стилистика определяют в значительной степени целостность всего оформления книги. Она, правда, не сковывает живого поэтического мироощущения, не препятствует жизни героев в поле листа. Внимательное, любовное отношение к аксессуарам быта, мастерство композиционного построения сочетаются с живым лирическим чувством, отчетливо выраженным в характеристиках девушки, юноши, крестьян.

Более сложные задачи решал Поплавский в работе над книгой избранной поэзии Якуба Коласа. Книга содержит два раздела — дореволюционной и послереволюционной поэзии и пяти поэм. Поплавский создал для книги тридцать офортов, множество заставок. Невозможно и не нужно было соблюдать здесь единый декоративный строй иллюстраций. Они объединены на других началах — добротной правдивости образов, жизни народа на одной и той же земле в разных исторических условиях. Зная прекрасно жизнь народа сегодня, его уклад, его идеалы, Поплавский органично воспринимает поэзию, относящуюся к дореволюционному времени. Он совершает это «путешествие» без усилий, он видит героев крупно, рельефно, видит среду, природу, чувствует драмы, беды, радости. Естественно входят в его листы приметы быта, характер одежды. Народность поэзии перекликается с народностью иллюстраций. Тяготы дореволюционной жизни крестьян, трагические страницы, светлая лирика, просветленная радость труда современности — жизнь народа предстает в историческом развитии.

91, 92. Иллюстрации к поэме Я. Купалы «Она и я»

1978

Поплавский всегда очень внимателен к деталям окружающей человека среды. Умело использует он это свое качество в иллюстрациях к поэзии Коласа. Обычные предметы он превращает в типичные. Символическое значение обрели предметы в заставках книги.

Белорусской литературой не ограничены интересы Поплавского-иллюстратора. Он обращается к классической литературе. В иллюстрациях к балладам Фридриха Шиллера Поплавский отдает дань своей привязанности к романтическим образам, выражению сильных чувств, страстей, ко всему необычному, небудничному. В построении же самой книги, в заботе о единстве всех ее компонентов он следует классическим традициям советской книги, заложенным В. Фаворским, продолженным в работах таких мастеров, как А. Гончаров, Д. Бисти и другие.

93, 94. Иллюстрации к поэме Я. Купалы «Она и я»

1978

95—97. Иллюстрации к белорусским легендам, сказаниям, преданиям. «Древо любви»

1972

98, 99. Иллюстрации к балладам Ф. Шиллера

1980

100, 101. Иллюстрации к «Сонетам» Ф. Петрарки

1982

102. «Азербайджанские народные сказки»

Суперобложка

103. Пабло Неруда

Обложка

104. Рабиндранат Тагор Рассказы.

Суперобложка. 1973

105. Пабло Неруда. Плакат

106, 107. Иллюстрации к «Избранному» Я. Коласа

1982

О себе

То, что касается героики, для меня неразрывно связано с Великой Отечественной войной. Ее я помню с первого дня. Оккупация, освобождение, победа. Для моего поколения это не страницы военных романов. Это — наша память. «Клятва» и «Блокада», «Партизанский обоз» и «Солдат», «Память» и «Хатынь» — скромная дань героическому подвигу моего народа. С особым волнением я иллюстрирую книги белорусских писателей: Василя Быкова, Алеся Адамовича, Янки Брыля, Валентина Тараса. Моя личная память неизменно перекликается с тем, о чем рассказывают писатели — участники событий тех грозных лет, и помогает мне полнее и глубже передать правду боли, борьбы и героизма.

Люблю иллюстрацию. Оформлял детские, юношеские и политические книги; прозу, поэзию, учебники. Постоянно возвращаюсь к произведениям белорусской и мировой классики: Янка Купала, Якуб Колас, Иван Мележ, Аркадий Кулешов, Шиллер, Шекспир, Рабиндранат Тагор. Художественная условность работы «в материале» мобилизует на преодоление сопротивления металла или литографского камня, чтобы миллиметр за миллиметром наполнять изобразительную плоскость достоверностью и смысловой логикой разнообразия и красоты земли родной. В работах стремлюсь к пластике линии, завершенности формы, гармонии тона. Исключаю намек, недосказанность. Жизненный и творческий багаж художника должен выходить за рамки произведения. Относительное знание изображаемого материала, так же как и относительное мастерство, не рождает художественное произведение. Неутомимое познание жизни и труд — залог творчества. И потому, считаю, что мастерская художника — это