залитый бурой жижей пол, лишившись головы, рук и ног. Тем не менее, туши продолжали издавать звуки и дёргаться, а отрубленные конечности хаотично ползали вокруг. Тогда Картезиус выудил из глубины плаща пузырёк, вытянул зубами пробку, сделал пару глотков и плюнул на ближайшую к нему «медсестру». Монстр воспламенился и стал с визгом дёргаться, утрачивая остатки человеческого облика.

Мужчина обернулся на стон — Мария Смирнова всё ещё лежала на операционном столе. Обнажённая и прикованная наручниками, она пришла в себя. Август протяжно выругался, достал агнитор, переключил на сканирующий режим и медленно повёл от лица вниз. На уровне верхней трети живота прибор уверенно заморгал синим — а вот и место ксеноморфа.

— Вам наркоз давали?

— Не понимаю... Кто вы? Я отключилась... Что...

— Ай, ладно!

Отбросив меч, Картезиус сложил ладони знаком «Нест» и резко ударил им в лоб женщину — она мгновенно провалилась в забытье. Малигнолог скинул плащ, закатил рукава рубашки и облил руки спиртом. Ещё раз выругался, взял скальпель, плеснул на него и на живот спирта, после чего сделал первый разрез. Мария тихонько застонала.

Сверху вниз, вправо, затем влево. Вздохнув, Август запустил правую руку в живот по локоть, стараясь нащупать личинку ксеноморфа. Между желудком и кишечником в мягкой склизкой массе удалось ухватиться за что-то твёрдое, змееподобное. Мужчина резко вытянул — в руках у него извивалось нечто, напоминающее то ли сороконожку, то ли миногу, то ли просто огромного червя. Существо шипело и старалось укусить схватившую его руку единственным зубом в широко раскрытой круглой пасти, из которой текла слизь с кровью.

Картезиус левой рукой дотянулся до стоявшей рядом банки с формалином и погрузил туда находку, быстро закрыв крышкой. Пока монструозный червь бился о стеклянные стенки, малигнолог осветил фонариком внутренности Марии. Как ни странно, кроме нескольких следов от укусов на двенадцатиперстной кишке, всё было невредимо. Радостно выдохнув, мужчина как можно быстрее наложил швы и перевязал женщину. Отпил ещё пару глотков из пузырька, плюнул горючей жидкостью на расползающиеся по комнате обрубки ксеноморфов, закинул пациентку на плечо и поспешил к выходу.

Уже на улице Мария Смирнова тихонько застонала. Август накинул на неё плащ и вернулся обратно в клинику, в которой занимался пожар. Взяв банку с личинкой ксеноморфа под мышку, Картезиус поджёг тушу мэлфаста, забрав насаженную на скальпель голову. На выходе малигнолога привлёк резкий неприятный запах. Он приоткрыл дверь слева по коридору, присмотрелся: посреди комнаты виднелся большой стеклянный тубус наподобие гроба, погружённый на медицинскую каталку. Мужчина подошёл поближе.

Импровизированный «гроб» был заполнен смесью формалина с чем-то жёлтым и маслянистым, отчётливо отдавал нотками корицы, квашеной капусты и лимонной кислоты. В жидкости покоилось раздувшееся тело брюнетки, чья грудная клетка мерно поднималась и опускалась — шёл процесс тератоморфной перестройки в ксеноморфа. Сбоку была приклеена табличка: «Neoplasma infestum, mod. 5».

В очередной раз выругавшись, Август ускорился. Положил около Марии голову, поставил рядом банку — и побежал обратно. Уже в дыму он выкатил из здания каталку с «гробом» и телом в нём. Подошёл к женщине, пытавшейся прикрыться плащом, улыбнулся.

— А красиво горит. Что думаете?

— Вы... Вы кто? Что происходит?

— Не помните... Дымом надышались, ясно, вон какое зарево. На вот, дыхните.

Мария наклонилась и принюхалась к небольшому пузырьку с чем-то синим. Пахло лавандой и гвоздикой. И почему-то сразу захотелось спать.

— Я...

— Спите, сударыня. Вам и так досталось.

***

— Невероятно! Просто невероятно!

Апертиор ходил вокруг стеклянного «гроба», в котором неоплазма уже пришла в себя и внимательно следила за всем вокруг, иногда оскаливаясь. Картезиус постучал костяшкой по стеклу — существо забило лапами, попыталось броситься.

— Ну хватит, не дразни.

— Это тебе хватит. Что за дрянь? Падре, но я таких никогда не видел.

— Так на ней же написано. Neoplasma infestum — Неоплазма агрессивная. Номер пятый. Я так понимаю, что первых четырёх ты уничтожил вместе с создателем. Эх, а было бы неплохо с ним потолковать.

Август покосился на отрубленную голову мэлфаста, ухмыльнулся.

— Скажи спасибо, что я тебе его голову притащил для опытов. Мог вместе с клиникой спалить. А то чуть было мешок не протёк — так и сиденья недолго запачкать.

— Ой, то есть тащить вот эту дуру тебе было несложно, а голову в мешке — уже всё.

Мужчины рассмеялись.

— Хьюг, давай уже, говори, что это за сволочь такая. И там, в банке, личинка — странная она.

— Август, ты нетерпелив... Ладно. Личинка как личинка. Напоминает позднюю стадию морулы кламаров. Есть все основания предполагать, что близкая к ним по систематике тварь.

— Но так они же из другого мира.

Апертиор молча кивнул. Подошёл к своему столу, взял мундштук и раскурил сигариллу.

— Я её хлороформом на днях травить буду. Сдохнет — вскрою, станет яснее... Кстати, название хорошо дано. Действительно злобная тварь, всё в стекло бьётся и пытается покусать.

— Поверь, взрослые они ещё хуже.

— Да я вижу... Эту мы изолируем в хранилище, блок С. Посмотрим, может, для чего-нибудь пригодится. Ну и шеф хочет лично поизучать, попробовать определить происхождение поточнее.

Картезиус кивнул.

— Так, за первые сутки могу сказать лишь примерно. Вне всяких сомнений, ксеноморфы появились вследствие тератоморфных экспериментов. Похоже, что личинка сначала готовила себе пищу, перестраивая метаболизм жертвы, а потом прорастала в её ткани уже по полной и происходило перерождение. Как ты описал вашу схватку — надо полагать, что нервная система заменялась ганглиями личинки, они руководили поведением и были в той или иной степени автономны. Учитывая схожесть с кламарами, могу предположить, что дрянь потенциально бессмертная и с повышенной регенерацией. Впрочем, хорошо горит.

— А формалин зачем?

— А вот это хороший вопрос. Похоже, что они в нём вызревают. Я вот от той, что в «гробу», кусок оторвал для биопсии. А ещё один высушил — он сначала сморщился, после почернел и сгнил. Видимо, они не смогли полноценно адаптироваться к воздуху на нашей планете. И выдержка в формалине нужна как бы для созревания. Возможно, он их ещё как-то активирует или типа того: иногда личинкам нужны химические сигналы, что пора расти дальше.

Малигнолог прошёлся по лаборатории, прищурился на коллегу.

— Это может быть изменённая личинка мэлфаста? Я знаю, что звучит странно и даже безумно...

— Вполне. Я пока не проводил секвенирования, но по результатам гистохимического анализа споры из того монастыря и ткани неоплазмы имеют очень похожий профиль. Так что я не