будет так! Можете подслушивать за дверью, просто не хочу лишний раз видеть ваши рожи. Ну-с, где там эта допросная?

Охрана посмотрела на своего командира, будто ожидая какой-то реакции. Он коротко кивнул, и солдаты молча повели Виолетту и Проводника в отдельное помещение. Небольшое, но довольно светлое. Из мебели там оказались только стол и несколько стульев. Виолетта не любила замкнутые пространства и ощутила лёгкое волнение, как только дверь позади захлопнулась. Через маленькое зарешёченное окошко ничего не разглядеть. Но никто, кроме охраны, не будет стоять под дверью. Для получения информации есть специальное фиксирующее устройство где-то под потолком. Оно будет посылать изображение и звук на специальный монитор в другом помещении.

Проводник по-хозяйски осмотрелся, провёл морщинистой рукой по столу, затем завалился на стул, закинув грязные ноги на гладкую столешницу. Виолетта скривилась. Не желая любоваться пыльной подошвой старых ботинок, она лишь облокотилась на край стола и с выжиданием скрестила руки. В допросной оказалось довольно прохладно.

— Неплохое местечко, а?

Старик спустил ноги вниз и придвинулся ближе к столу. Испил из фляги, после чего с громким звоном поставил её на стол. Достал курительную трубку, которую девушка видела уже не один раз.

— Здесь курить вообще можно, не знаешь? — осведомился он, но в процессе уже прикуривал. Плотные клубы дыма медленно поднимались к потолку.

— Так, мы не расслабляться сюда пришли! — напомнила Виолетта. — Не забывай, где находишься! Если будешь продолжать в том же духе, даже я не смогу тебя защитить!

— А чего будет дряблому старику? — лукаво усмехнулся собеседник. И как-то странно выглянул на неё из-под полей старой шляпы. — Спасибо, конечно, но за меня уже можно не беспокоиться.

— Что так? — задавая вопрос, Виолетта устало опустилась на ближайший стул. К запаху табака быстро привыкла. Он даже перестал раздражать.

— Время моё скоро придёт! — пожал тот плечами. — Старые привычки, знаешь ли, рано или поздно приводят к одному исходу, как и простая человеческая жизнь. Только вот лёгкие уже не выдерживают.

— Ты болен? — в голосе неожиданно прозвучало сильное беспокойство.

Проводник невесело рассмеялся.

— Да не боись, успею я ещё нервы попортить и тебе, и шаонцам твоим! Даже этим узурпаторам поганым! Ну, ты поняла, захватчикам нашим! — он вдруг посерьезнел, когда увидел выражение её лица. — Ты что, правда расстроилась, куколка? Да брось, я уже почти век отжил, мне хватило. Всё равно, считай, ничего хорошего не сделал… Кроме, разве что… Эх, не важно!

Старик безнадёжно махнул рукой. Медленно выпил. Виолетта молча смотрела на него, пока внутри бушевали непонятные эмоции. Конечно, она давно заметила, что он явно не блещет здоровьем, но чтобы вот так… Было ощущение, будто он всегда будет объявляться в самый неподходящий момент и спрашивать долги.

— Знаешь, а ведь я ещё в нашу первую встречу понял, что ты не просто какая-то фифа, возомнившая себя героиней! — подметил Проводник. Разговор походил на беззаботную беседу двух старых знакомых, которые не виделись много лет. Виолетта взглянула в угол потолка, где мигало фиксирующее устройство. Кто знает, когда терпение Дениса или Амалинды подойдёт к концу. Но почему-то ей было плевать. — Пришла такая, свалилась как снег на голову, уверенная и упрямая! Хотела спасти брата… кхе-кхе…

Виолетта печально выдохнула, вспоминая эти события. Тяжёлый кашель старика вызывал желание сделать хоть что-нибудь. Может, предложить сходить на осмотр к полевому лекарю? Конечно, это всё бессмысленно. Никто не в силах исправить последствия многолетнего пристрастия к спиртному и табаку.

— Уже с первых минут разговора ты умудрилась показать кто здесь главный! — мужчина покосился на неё мутным взглядом из-под нахмуренных пушистых бровей. Небрежно поскрёб жёсткую щетину. — Признаться, ты меня поразила, куколка! Вот поэтому-то на самом деле я и согласился тебе помогать. В первый раз, а потом ещё и во второй. Понимаешь, для меня ты не такая как все! Вроде и типичная микорка, но нет. Ты из тех, кто не боится пробовать что-то новое, выползать из грязи и рисковать жизнью ради других.

— Кажется, ты уже изрядно пьян! — подметила Виолетта, скрывая смущение.

Старик лениво посмеялся:

— Я пол жизни пьян, куколка! Это моё привычное состояние! А ты меня только с мысли сбиваешь… Так вот, я подвожу к тому, что хочу попросить тебя об одолжении. Никому другому не смогу доверить это задание ни за какие долги. Но, если справишься, мы будем квиты!

— Что ещё за одолжение?

Он довольно откинулся на спинку стула, удовлетворённый ответом. Выпустил в пустоту пару плотных колец дыма.

— Об этом мало кому известно, но когда-то у меня была семья! — он сделал паузу, чтобы выпить, и в это время Виолетта невольно расстроилась. Семья стала для неё слишком болезненной темой. — Жена меня ненавидит, если ещё жива… Осталась только дочка. Тоже ненавидит. Признаться, есть за что: много пил, в конечном итоге жена выгнала, и я уехал. Ни разу так и не связался с дочерью. Взрослая уже. Не знаю даже, как живёт. Вот, думаю… — Проводник сделал паузу, взгляд сделался пустым, пока он пребывал в глубокой задумчивости. Впервые выглядел таким серьёзным. — Не прощу себе, если так и помру, оставив её в неведении.

— От меня чего хочешь? — сдавленно уточнила девушка, пока он окончательно не ушёл в себя.

Старик снял с шеи старый медальон и протянул ей:

— Ношу с собой уже много лет. Внутри её портрет. Хочу, чтобы ты нашла её и отдала. Скажешь, что я сожалею и все эти годы жил только благодаря мыслям о ней. А там уж что будет! Моя Мария живёт в Крэйле. Небольшое поселение. Далековато отсюда, правда. Могу подсобить порталом, но сам не пойду. Что скажешь, куколка?

Виолетта с грустью рассматривала цветочные узоры с выцветшими вкрапинами ювелирных стекляшек. Слова Проводника невольно напомнили о её собственном отце. Девушка задавалась вопросом: хотела бы сама на месте его дочери, чтобы к ней заявились с подобной информацией о самом близком человеке, который предал её много лет назад? Не всколыхнёт ли это старые раны?

— Отчего сам не хочешь поехать? — спросила Виолетта. — Увидел бы. Потом ведь жалеть будешь.

— Нет. Можешь называть меня трусом или упрямым пнём, но так будет действительно лучше! — неожиданно пожилой мужчина добавил. — Коль откажешься, не стану требовать. Это в большей степени просьба.

«А ведь он действительно её любит…».

Девушка поглядела в мутноватые глаза, наполненные давними печалью и тоской. Два года назад её отец сидел почти такой же разбитый напротив неё и умолял о прощении. У них с Марией схожие раны, которые почти невозможно исцелить. У Проводника, во всяком случае, уже вряд ли