По европейским автобанам со скоростью сто двадцать километров в час мчался мебельный фургон, забитый диванами и шкафами. Мчался на север.

В Стокгольме Иванов прямиком из шкафа отправлялся в банк, а после банка в казино...

И туда же — вначале в банк, потом в казино вслед за ним шли безликие, в неброской одежде усредненно-европейского вида молодые люди. Его соглядатаи. Они стояли рядом с ним в операционном зале, сидели за его игровым столом, жили в соседних гостиничных номерах...

— Ну что, кто-нибудь проявился? — спрашивал соглядатаев командир “наружки”.

— Нет, все чисто. Крутился там один подозрительный тип, мы на всякий случай потянули ниточку, но ничего не вытянули.

— Может быть, техсредства?

— Мы проверили его номер — все стерильно, — может, имеет смысл временно снять наблюдение?

— Ничего не снимать! Глаз с него не спускать! Башкой отвечаешь! — требовал командир. И отправлялся на доклад к начальству.

— Возле “объекта” все чисто, — сообщал он.

— Странно, очень странно... — удивлялось начальство. — Уже почти пять недель, и ничего. Может, ему следует вести более заметный образ жизни?

— Куда уж более заметный.

Что верно, то верно. Не найти “объект” невозможно. Скоро его все европейские собаки знать будут. Не говоря уж о швейцарах. И тем не менее на него никто не выходит...

Непонятно.

— Может, сделать небольшой перерыв? Мои люди с ног валятся. Кроме того, боюсь, они скоро примелькаются.

— Нет, продолжайте наблюдение в прежних объемах и незамедлительно докладывайте мне о любых подозрительных контактах.

— Есть!..

Иванов проигрывал в рулетку пару тысяч долларов, ужинал в престижном ресторане и шел отсыпаться в номер. Чтобы на следующий день, или через день, или через два отправиться куда-нибудь к черту на рога, куда-нибудь в Мадрид...

Такая жизнь... Жизнь богатого человека. Который того и гляди заплачет. И, по всей видимости, очень скоро заплачет...

В доме Старкова звонил телефон. Звонил с утра до вечера.

— Газета “Утренний экспресс”. Мы бы хотели взять у вас интервью...

— Я не даю никаких интервью, — еле сдерживаясь ответил Старков. И бросил трубку.

Черт его дернул встретиться с той журналисткой. Телефон забренчал снова.

— Мы восхищены вашей гражданской позицией, вашей мужественностью и бескомпромиссностью по отношению к бывшим коллегам. Только так можно искоренить...

Сволочи!..

Старков швырнул трубку на рычаги и выдернул из телефонной розетки вилку.

Но тут же раздался новый звонок — длинный, требовательный. Что за ерунда?... Старков тупо смотрел на телефон, пока не сообразил, что на этот раз звонят в дверь.

— Кто там?

— Ваша соседка снизу. Вы меня затопили, — заверещал недовольный женский голос. — Откройте немедленно!

Этого еще не хватало...

Старков открыл.

Перед ним стояла милая, смущенно улыбающаяся девушка. Та самая, которая у него брала интервью, журналистка.

— Так это вы?!.

— Извините, что приходится так, но по телефону к вам не пробиться.

Старков попытался захлопнуть дверь, но журналистка ловко засунула в щель между косяком и дверью носок ботинка.

— Нашему Главному очень понравился наш с вами материал, — затараторила она. — Статья имела хороший резонанс, в редакцию звонят читатели и требуют продолжения темы.

Старков нажал на дверь, но она не подавалась. Ботинок был особый — на три размера больше ноги, несминаемый. Журналистка хорошо подготовилась к интервью.

— Поймите, мы сделаем из вас национального героя — неподкупного борца с отечественным криминалом. Ну неужели вам не хочется прославиться? У нас звезды в очередь на интервью стоят, а вам бесплатно предлагают!

— Уберите ногу!

— В конце концов это ваша обязанность! Гражданская обязанность! Народ должен знать правду! В цивилизованном обществе, где понимают значимость прессы, журналистов дверями не защемляют!

Старков давил на дверь, журналистка верещала.

— Ну я прошу вас! Умоляю! Ну сильно, сильно умоляю!..

Старков давил и матерился тихим зловещим шепотом. Он не умел воевать с не совершавшими противоправных действий женщинами.

— Ой! Вы больно сделали! Вы мне ногу сломали! — вдруг громко вскрикнула журналистка. И заплакала.

Старков, испугавшись, ослабил давление. Журналистка протиснула в дверь плечо и голову.

— Неужели вы будете применять силу против женщины? Против девушки?

Применить хотелось. Очень хотелось.

— Ну пожалейте меня, если я не возьму у вас интервью — меня уволят и я умру с голоду, Я просто умру с голоду! Ну неужели вам меня не жалко?..

И пропихнула в квартиру полтуловища.

Старков ослабил давление и сдался.

— Черт с вами, проходите!

Журналистка, поправляя сбившуюся в схватке прическу, прошла внутрь.

— Вы не представляете, как я рада, — тараторила она, заискивающе заглядывая в глаза хозяину дома. — Может быть, вам не понравилась статья, но это не я, честное слово! Это редакторская правка! Они иногда так все перекроят, что материал узнать невозможно. Но больше такого не будет, Главный обещал...

Старков выглянул в окно, увидел стоящий посреди двора синий “жигуль”, выбирающихся из него пассажиров и отпрянул за шторку.

— Дьявол!.. Этого еще не хватало!

— Что такое? — активно заинтересовалась журна — листка.

— Они! — шепотом сказал Старков, вставая на колени и уползая в комнату.

— Кто они?

— “Кровники”, — рассеянно ответил Старков. — Мы так называем зэков, которые обещают отомстить посадившим их следователям. Большинство пугают, но эти могут и не пугать. Это, кажется, Сева Архангельский, у него при задержании брата застрелили, и он поклялся убить обидчиков. А я теперь пенсионер, за меня много не дадут.

Старков пролистнул блокнот.

— Точно, у него вчера срок кончился. Дрянь дело. Журналистка попыталась выглянуть в окно.

— Лежать! — хрипло гаркнул Старков. — В доме напротив может быть снайпер. — И подполз к телефону. Гудка не было.

— Так и знал — обрезали! Через две-три минуты они будут здесь...

Вот что, немедленно бегите вниз к телефону-автомату и звоните ноль два. Только пешком, не на лифте, чтобы с ними не столкнуться. Быстрее, я долго не продержусь.

Старков вытащил из ящика стола наградной “макаров”, загнал в него обойму и по-пластунски пополз к балкону.