— Мне действительно жаль. — Полицейская смотрела на него таким взглядом, словно и правда так было. — Это полиция, а не спецслужбы. Мы работаем по-другому. Предложение, которое мы хотим вам сделать, требует сохранения секретности.

— Допустим, я готов рассмотреть это предложение. Конечно же, в обмен на гарантии спокойного существования, с сохранением моего нынешнего образа жизни. Я хочу видеться с дочерью. Но сначала я должен знать, в чем дело.

Она кивнула.

— Вы познакомитесь с одним человеком. Он расскажет вам столько, сколько вам стоит знать, чтобы дать согласие на сотрудничество.

— Хорошо. — Он развел руками. — У меня есть время. Я никуда не тороплюсь.

— Он… не может прийти сюда.

— О, так мне не придется провести в камере еще сорок три часа? — спросил он. — О’кей, и где он?

— В тюрьме.

* * *

Они ехали по городу маленькой, немаркированной Симкой[4]. Машину вел автопилот, который полицейская включила сразу же, как они выехали. Девушка сменила одежду на гражданскую: обтягивающие белые брюки, белая водолазка и короткая коричневая куртка из синтетической кожи. Она молчала; Харпад чувствовал ее напряжение.

— Было бы легче разговаривать, если бы я знал ваше имя, — сказал он, нарушая тишину.

— Но мы не разговариваем.

Ну да. Он достал сигарету. Передумал и посмотрел в окно. Приближался вечер. Несолнце, стоящее в зените, тускнело. Симка сбавила скорость и влилась в пробку на мосту Грота. Теперь их обгоняли даже велосипедисты, ехавшие по пешеходной дорожке, выступающей на несколько метров за край моста. Они бы сэкономили двадцать минут, если бы не очередной ремонт Северного моста. Стресс постепенно отступал, уступая место сонливости. В таком темпе они доберутся до Бялоленки[5] через час. Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, положив голову на подголовник. Шум кондиционера и десятка машин вокруг потихоньку стихал. Вместо сна пришел транс. Это иногда случалось, как будто мозг дал неточную команду. Харпад не прерывал транс, предпочитая подождать, пока он постепенно перейдет в сон. Это было даже приятно — как лежание в гамаке, как состояние невесомости. Ему снилась полицейская в кресле рядом.

Он проснулся от толчка. Рассеянно огляделся вокруг, припоминая минувшие события. Небольшая Симка, типично городской транспорт, плохо переносила неровности дорожного покрытия. Они миновали жилые дома Нового Бродна, остатки старого леса, окруженного горами нелегальных мусорных свалок и несколькими десятками подозрительных мастерских. Они свернули на длинную аллею, в конце которой находились тюремные ворота. Девушка переписывалась по коммуникатору.

Автопилот остановил машину в пятидесяти метрах от ворот, на островке с автоматом для пропусков, и опустил окно. Из автомата высунулся шар, размером с кулак, на эластичной трубке и заглянул внутрь салона. Он замер перед лицом девушки, затем перед Харпадом. Сканирование ID-чипа. Далее шар обследовал салон и вернулся в автомат. Блокировку сняли, и автопилот направил машину к воротам. Тяжелые створки начали раздвигаться.

— Никогда не был в тюрьме, — сказал нюхач.

Юдита посмотрела на него с выражением, говорившим, что это еще может измениться. Харпаду стало не по себе. Откуда он знает ее имя?! Ведь она не представлялась… Или все-таки успела сказать? У него не было времени поразмыслить — автомобиль уже заехал на небольшою парковку.

Ворота с грохотом закрылись. Электрические затворы задвинулись, и погасли предупреждающие оранжевые огоньки, до этого непрерывно мигавшие. От внешнего мира их отделяла сейчас восьмиметровая стена с автоматической снайперской системой. Платформы для охранников были пусты. Главная аллея шла прямо до самого горизонта, где виднелось черное сияние. Там начинался Барьер, так что стена была совершенно ненужной.

Несолнце едва светило из-за Облака, придавая ему вид клубка ваты со спрятанной внутри красной лампочкой.

— Вы идете?

Он повернулся. Юдита стояла у входа для посетителей и держала ладонь на сканере стеклянных дверей. Они вошли в просторный холл с бетонными, нештукатуренными стенами. Невольный брутализм архитектуры. Они остановились перед толстой светящейся линией, нарисованной на полу в метре от турникета из бронированного стекла. Снова сканирование сетчатки. Стеклянный турникет открылся. Только когда они вошли, появился первый человек. Охранник предпенсионного возраста кивнул им и повел по лабиринту однотипных коридоров и стеклянных турникетов.

Их целью было помещение без окон, мало напоминающее комнату свиданий. Два на три метра, голые стены и несколько предметов, которые, за неимением лучшего, можно использовать как оружие — три стула, стол с пустой жестяной вазой, кровать и умывальник.

— Эти камеры тоже сломаны? — Харпад указал на едва заметные на бетоне кнопки.

— Это «слезная комната», — пояснила девушка. — Заключенные тут встречаются со своими женами. Если хорошо себя ведут, встречи назначают чаще. А наш собеседник очень хорошо себя ведет.

— Может, мне тогда лучше подождать в коридоре?

— Это единственное место в тюрьме, где можно разговаривать без регистрации, — ответила она, внезапно выпрямившись.

Как палку проглотила, мелькнуло в голове Харпада.

Двери с тихим шипением раздвинулись, и в комнату зашел мужчина. Никакой. На улице на такого типа никогда не обратишь внимание. Человек лет пятидесяти с мышиными волосами, заурядным лицом и слегка округлившимся животиком. Оранжевая тюремная униформа напоминала кроем дешевый костюм. Выделиться из общей массы ему помогали только очки в устаревшей оправе и внимательный взгляд, которым он одарил посетителей.

Юдита подбежала и обняла его. Харпад удивился, но старался сохранять невозмутимость.

Мужчина высвободился из объятий девушки и протянул руку нюхачу.

— Тали́нский.

— Харповский. Называйте меня Харпад.

— Садитесь.

Талинский пристально оглядел нюхача и положил на стол разукрашенный дискретор. Лишь когда три коммуникатора оказались внутри, он сказал:

— Это вы должны нам помогать? Не вижу даже капли энтузиазма.

— Потому что его нет, — Харпад развел руками. — Сначала я должен узнать подробности. Например, что мы делаем в тюрьме?

— Это не секрет, — Талинский улыбнулся. — Когда мой ПО перескочил за сотню, я сделал все, чтобы попасть сюда. Нет, я не пользовался ничьими услугами, чтобы определить его показатель. Просто в один день я начал замечать странные вещи, и тут же понял, что началась Провокация. В первый раз что-то меня задело, когда я увидел лежащую на тротуаре брошку. Она выглядела старой, еще до Перемен, значит ценная. Если бы я за ней наклонился, получил бы полпункта, если бы спрятал в карман — целый пункт. Конечно, это только аппроксимация. Я притворился, что не вижу ее. Через несколько часов в кафе я был свидетелем карманной кражи. Я сообщил в полицию. В тот же день вечером в паре метров от меня трое бандитов напали на женщину. У них были ножи. Я позвонил в полицию, но не стал ей помогать — подобный шаг стоил мне пяти пунктов. Я был уверен, что это результат деятельности Провокации или политического оппонента. Сдать большинство тестов не составило труда, потому что я знал, как все работает. Я избегал мест, где можно было инсценировать ситуацию, с которой я бы не справился, как с нападением бандитов. Но этого было недостаточно, я чувствовал, как затягивается петля. Это длилось, пока однажды передо мной не встал выбор: совесть или закон. Однако вместо выбора я сел в машину, отключил автопилот, систему безопасности и превысил скорость на тридцать три контрольных пункта. Такое нарушение стоило мне года тюрьмы. Лазейка в системе требует точности и весьма затратна для тех, кто к ней прибегает. Несмотря на то что я здесь, я сохранил жизнь и получил год, чтобы спокойно все обдумать. Тут все понятно, поэтому легче соблюдать правила и гасить ПО. Провокации сюда нет доступа.