показывает, что пред нами действительно параллельные высказывания Бэкона и Шекспира, которые следует, разумеется, както объяснить, тем более что это не единственное совпадение. Они исследованы, сопоставлены бэконианцами, убежденными, что автор шекспировского наследия – Бэкон, с чем мы, вместе со Спеддингом, не согласны. Что касается стратфордианцев, они тоже чувствуют, что подобное совпадение надо как-нибудь объяснить. Вот что мы находим в Приложении 3 в Арденском издании «Троила и Крессиды»:

«Здесь, в пьесе, которая считается ученой и глубокомысленной, в середине серьезной беседы, касающейся дела, имеющего моральную и юридическую значимость, главный собеседник цитирует главного философа. Это требует дальнейшего исследования, и я готов утверждать: Шекспир был весьма хорошо знаком, по меньшей мере, с первой половиной Никомаховой Этики Аристотеля… Несколько положений второй, третьей и четвертой книг свидетельствуют, что его (Аристотеля – М.Л.) способ исследовать мораль и психологию можно заметить и в “Троиле”: типы характеров Аристотеля соответствуют характерам персонажей пьесы; а некоторые темы – мужество, честь, моральная ответственность, природа выбора и т. д. – довольно часто встречаются в том и другом сочинении, позволяя видеть между ними еще большую связь» [29]. В качестве примера Кеннет Пальмер приводит Троила: «Не все черты Троила восходят к Аристотелю, часть – обычная дань Ренессансу, но его щедрость взята из “Этики”. Сравните: “Человек либеральный не будет давать плохому человеку, в неподходящее время, не прибегая к плохим способам, ибо иначе он перестанет быть либеральным… Однако выдающееся свойство либерала – давать слишком много…”».

И сравните, что Улисс говорит о Троиле (даю сначала английский текст):

«His heart and hand both open and both free;

For what he has he gives, what thinks he shows,

Yet gives he not till judgment guide his bounty,

Nor dignifies an imp are thоught with breath…» [30]

В переводе Гнедич третья строка не переведена, а в ней частично заключена мысль Аристотеля. Поэтому привожу подстрочник:

И сердце, и рука – щедры, открыты;

И мыслей не таит; отдаст, что есть;

Но только по велению рассудка

Бывает, щедр; и низких мыслей чужд.

Щедрость Троила точно выражена мыслью Аристотеля, поэтически преображенной.

Далее следует такая оговорка комментатора: «В этих строках имеется маленькая, не очень заметная драматическая вольность: строго говоря, Троил нигде в пьесе не проявляет щедрости, и этой чертой он не противопоставлен ни одному из героев пьесы; так что, похоже, Шекспир рисует портрет под влиянием чтения “Этики”, и Троил, таким образом, получился у него “Человеком Либеральным”» 31.

Это замечание чрезвычайно важно. Далее в книге будет обосновано предположение, что Троил – это Шекспир, а стало быть, и Ратленд (в истории создания и публикации этой пьесы имеется несколько странностей). Выходит, Ратленд видел себя именно таким. А он знал, что пишет: щедрость его, до восстания Эссекса доходившая до сумасбродного расточительства, была известна всем, эту черту характера отметил даже современный историк Л.

Стоун в книге «Семья и состояние» («Family and Fortune»), в главе, посвященной семейству Ратлендов. Ратленд себя изображал в Троиле и не мог не упомянуть этой выдающейся черты своего характера, хотя для ее показа в пьесе места не оказалось.

Мое понимание пьесы таково: изначально «Троил и Крессида» была написана Бэконом по следам восстания Эссекса. Эссекс в ней изображен не очень-то привлекательно. Зарегистрирована она 7 февраля 1603 года (ровно два года назад, 8 февраля, Эссекс учинил свой однодневный путч), еще при жизни королевы Елизаветы; не умри королева 23 марта, пьеса была бы опубликована, тем более что она уже игралась. Королева слабела, в начале марта было уже ясно, что и великие принцы смертны. А приемником ее, правящие круги хорошо знали, быть королю Шотландии Иакову VI, который к заговорщикам против Елизаветы, казнившей его мать, питал добрые чувства. И Бэкону было теперь уже не с руки печатать такую пьесу. Она и не вышла. А спустя пять или шесть лет Ратленду понадобился сюжет про женскую неверность, и он взял, как не раз бывало, пьесу Учителя, переписал своим пером, изобразив себя в Троиле, а жену Елизавету Сидни – в Крессиде, как она в те дни ему мнилась.

Вот и получилась пьеса, поразительная по накалу чувств и слабой стыковке двух сюжетных линий, политической и любовной, которая к тому же не имеет конца. Думаю, что великие гранды, мешавшие ее выходу в свет, были некто иные, как два «несравненных брата», которым было посвящено первое Фолио, – Уильям граф Пемброк и Филипп граф Монтгомери.

Они были двоюродные братья жены Ратленда, и их не очень-то радовала мысль увидеть в печати эту пьесу. Они знали, что граф Ратленд скоро одумается и будет казнить себя из-за того, что и случилось. Об этом подробно в своем месте.

Кеннет Палмер был уверен, что Шакспер читал, хотя бы перелистывал, половину «Этики» Аристотеля. Где? Когда? Пальмер, наверное, отгонял от себя эту мысль, но, будучи честным ученым, не мог не признать очевидного факта, что Шаксперу полагается быть гораздо ученее и многодумнее, чем позволяют допустить найденные документы. Неразрешимое противоречие, с которым мы постоянно сталкиваемся: жизнь одержимого наживой стратфордского обывателя и гениальные творения великого гуманиста и благороднейшего человека, который, как Троил, «Nor dignifies an imp are thought with breath» – «И низких мыслей чужд».

Значит, Делия Бэкон права – совпадения, параллельные места у Бэкона и Шекспира требуют серьезного осмысления. Неверно, если не сказать беспомощно, превращать их в оружие посрамления противника.

В начале прошлого века замечательный американский писатель Генри Джеймс в письме другу (август 1903) признался: «Меня буквально преследует мысль, что божественный Уильям – самое крупное и самое успешное надувательство из всех, коим подвергалось доверчивое человечество. Чем больше я верчу его так и эдак, тем сильнее моя уверенность.

Но это и все – я не притворяюсь, что занят этим вопросом и продвигаю его. Вопрос связан с тысячами трудностей, и я могу только выразить самое общее впечатление: для меня так же невозможно признать автором пьес Бэкона, как признать им человека из Стратфорда, каким он нам представляется» [32].

В те годы Фрэнсис Бэкон был главным претендентом уже несколько десятилетий. Но при всем его величии считать его творцом великой поэзии было нельзя. И это вытекало не только из категорического отрицания этой возможности самого крупного исследователя и знатока Бэкона Джеймса Спеддинга (1808-1881), но и из опубликованной в 1901 году статьи физика Томаса Менденхола «Механическое решение литературной проблемы» в декабрьском номере журнала «Popular Science Monthly».