мальчик был одет в тот же толстый плащ с высоким воротником, в котором я видел его в пятницу. Я думал, что горничная тоже сядет в экипаж, но она зашагала прочь в направлении Марк-лейн.

– Куда вас отвезти, мадам? – спросил я.

– Велите кучеру, чтобы ехал на Бишопсгейт-стрит, это за стеной. Там скажу, куда ехать дальше.

Отдав распоряжения извозчику, я занял свое место в экипаже. Сжавшись в комок, мальчик сидел подле леди Квинси. Я расположился напротив, однако машинально повернул голову чуть влево, чтобы скрыть повреждения на левой стороне моего лица. Леди Квинси подняла вуаль, и мне в первый раз представилась возможность рассмотреть ее как следует. Печаль, острая, будто физическая боль, поразила меня в самое сердце.

Передо мною сидела та, ради кого я сегодня утром облачился в свой лучший наряд и распорядился, чтобы мой парик завили заново. Оливия, леди Квинси – леди из общества, на несколько лет старше меня, с красивыми темными глазами, мелодичным голосом и пышной фигурой, которую не смогло скрыть даже строгое платье. Но леди Квинси во плоти сильно отличалась от образа, регулярно являвшегося мне в грезах на протяжении почти что года. «Эта дама отнюдь не дурна, – сказал я себе, – однако в Уайтхолле я каждый день встречал с десяток ей подобных, и многие были гораздо красивее».

Экипаж подпрыгивал на булыжной мостовой, и леди Квинси поморщилась.

– Опустите шторку, – приказала она.

Я подчинился, и в карете воцарился полумрак, хотя на улице было светло.

– Я исполнил вашу просьбу, мадам. Я передал ваше предупреждение известной нам обоим юной леди. Однако эта особа не горит желанием бежать от кузена.

– Она всегда отличалась упрямством.

Я хотел рассказать леди Квинси о помолвке Кэт, но промолчал. Это не мой секрет – так же как и то, что Эдвард ее изнасиловал.

– Где она? Надеюсь, моя племянница в безопасности?

– Не знаю, – ответил я.

– С ее стороны будет непростительной глупостью оставаться на прежнем месте. Кузен не оставит ее в покое. Эдвард лелеет обиды, будто любимых детей.

Минуту-другую мы молча ехали по шумным улицам и слушали, как стучат колеса, а извозчик осыпает ругательствами всех, кто преграждает нам путь.

– Куда мы направляемся? – поинтересовался я.

Леди Квинси подняла глаза:

– К господину Найту, королевскому хирургу.

Я пронзил ее взглядом.

– К господину Джону Найту? Главному хирургу?

– Вы его знаете?

– Да, я о нем наслышан.

Его величество выделял Найта среди прочих медиков: свою преданность он доказал и во время гражданской войны, и после нее, когда королевский двор отправился в изгнание. В прошлом году Найт вел с господином Уильямсоном оживленную переписку, касавшуюся состояния здоровья моряков во флоте. С тех пор мне и запомнилась эта фамилия. Но воскресное утро – странное время для посещения лекаря или хирурга, особенно такого выдающегося, как господин Найт. Вот и еще одно указание на то, что в деле чувствуется рука монарха.

– Где мы с ним встретимся? – спросил я. – Мне казалось, дом господина Найта на Расселл-стрит, а не рядом с Бишопсгейт.

– Он сейчас в гостях у родственников жены. Господин Найт согласился принять нас перед обедом. – Леди Квинси достала из кармана кошелек и протянула его мне. – После приема доктор потребует вознаграждение. Будьте добры, рассчитайтесь с ним за меня. Извозчику тоже нужно заплатить. Скажите ему, чтобы ждал нас, обратно тоже поедем с ним. И кстати, вовсе незачем говорить, кто я такая, особенно в присутствии слуг. Можете представить меня госпожой Грин, вашей кузиной. На прием я записалась от вашего имени и буду весьма признательна, если вы создадите у господина Найта впечатление, что Стивен ваш слуга.

– Мой? – Я удивленно поглядел на леди Квинси. – Мадам, мне будет проще вам помочь, если вы объясните, в чем дело.

Секунду она молчала, потом велела:

– Отдерните штору.

Я повиновался. В карете стало светлее.

– Стивен, покажи джентльмену, что с тобой.

Мальчик подался вперед и распахнул плащ. В первый раз я разглядел его как следует. Он был пышно разодет, как и большинство африканских мальчиков, служивших у богатых дам, ведь они были для своих хозяек не только пажами, но и кем-то вроде домашнего питомца или игрушки. Мальчик был весьма хорош собой: симметричные черты лица, большие глаза, обрамленные длинными ресницами. Но мое внимание сразу привлекла шея. Если даму сопровождал арапчонок, мода требовала, чтобы его шею украшал серебряный ошейник, служивший и напоминанием, что ребенка привезли в Англию в качестве раба, и признаком благосостояния владельца. Но этот мальчик был без ошейника. Его шея опухла и расплылась, утратив четкие очертания. Паж страдал от королевской хвори.

– Как видите, у Стивена золотуха, – продолжила леди Квинси. – Не пугайтесь, насколько мне известно, мальчик не заразен. Я нарочно взяла его с собой в Уайтхолл посмотреть, как король исцеляет недужных наложением рук, чтобы Стивен знал: он такой не один. – Взглянув на пажа, леди Квинси прибавила: – Господь даровал королю способность исцелять, она является свидетельством, что его власть над нами имеет божественную природу.

– Как великодушно, – заметил я.

Мне тут же стало совестно, что я так стыдился собственных ожогов, полученных несколько месяцев назад. Если сравнивать мои шрамы с чудовищно раздувшейся шеей этого ребенка, мне и вовсе не на что жаловаться.

Однако в голове у меня шевельнулась циничная мысль о том, что золотуха Стивена послужила удобным поводом для встречи со мной и дала леди Квинси возможность предостеречь Кэт через меня.

– Я хотела, чтобы Стивен своими глазами увидел церемонию исцеления, – продолжила она. – Надо же было его успокоить. Как и все дикари, он суеверен. Мальчик решил, что это колдовской обряд.

Леди Квинси говорила о своем паже так, будто его в карете не было.

– Надеетесь, что господин Найт вылечит Стивена?

Леди Квинси покачала головой:

– Нет, это по силам лишь королю. Но господин Найт – главный хирург, а значит, он достаточно компетентен, чтобы выдавать свидетельства о болезни, а также билеты для страждущих, чтобы те смогли принять участие в публичной церемонии исцеления. Кроме того, я хочу больше узнать об этой болезни. – Вдруг леди Квинси нервно сглотнула и судорожно сцепила руки на коленях. – О ее симптомах и причинах.

– Но, ваша светлость, зачем вам нужно мое присутствие? Почему вы записались к врачу от моего имени? К чему такая секретность?

– Потому что я не желаю, чтобы мой интерес к золотухе стал достоянием гласности – во всяком случае, пока. Вот почему для нашей первой встречи в Банкетном доме я надела вуаль и представила дело так, будто к врачу записались вы. – Леди Квинси