Хорошо было бы выйти в сад, немного пройтись да проветрить голову. Но Морриган знала, что сегодняшняя ночь не подарит ей желанной прохлады. Лето уже давно вступило в свои права, а потому ночи на Бриаль опускались жаркие, воздух стоял влажный и липкий. Впрочем, организовать себе легкий бриз она могла бы, не двигаясь с места.

Королева вернулась в спальню, где не без труда стянула с себя запятнанное платье. Затем облачилась в шелковую сорочку, накинула тонкий прозрачный пеньюар, распустила волосы.

Ее полное одиночество не абсолютно. Где-то во дворце, в шаговой доступности обязательно кто-то есть. Этот кто-то несет свою долгую ночную вахту, ждет первых лучей восходящего солнца, чтобы передать дежурство кому-то еще. Морриган вышла в коридор, наугад выбрала направление.

Ей непременно нужно было пожелать доброй ночи своему охраннику.

Королева была пьяна.

Причем довольно крепко. Он увидел это сразу — по ее робкой неуверенной походке, путаным шагам, легким покачиваниям, будто она не шла, а плыла по волнам навстречу чему-то неизведанному.

Он также понял, что она не очень-то понимает, куда и зачем идет, а возможно, просто забыла.

Он не мог не отметить и тот факт, что ярко-красное одеяние королевы было чересчур легкомысленным для ночных прогулок даже по коридорам собственного дворца. Можно было неслышно пойти за ней следом, проследить, проконтролировать. Но второй вариант был более надежным и правильным.

Леон Барт отлепился от стены, которую подпирал спиной, и вышел королеве навстречу.

Морриган вздрогнула, когда большая черная тень неожиданно двинулась в ее сторону. Она уже вскинула руку для атаки, как вдруг услышала знакомый и уверенный голос:

— Позвольте, я провожу вас, ваше величество. Час довольно поздний. Пора отдыхать.

— А, это вы, советник Барт. — Морриган расслабленно выдохнула, добавила с неприкрытой усмешкой: — Значит, это вам выпало «счастье» дежурить сегодняшней ночью? Неужели опасались значительных разрушений? Сам советник государственной безопасности на посту! Какая честь! — Морриган говорила громко, зачем-то размахивала руками и все сильнее шаталась.

Леон Барт сохранял непроницаемое лицо и никак не реагировал на ее сарказм.

— Я настаиваю, — сказал он, ловко подхватив королеву под локоть в момент самой высокой амплитуды ее раскачиваний.

Морриган снова вздрогнула, но на этот раз не от испуга. Ее тело мгновенно отреагировало на это простое прикосновение, покрываясь мурашками, плавясь, как воск, готовое на более смелое продолжение. Они стояли теперь так близко, что Морриган боялась лишний раз шевельнуться, ее глаза томно прикрылись, а губы, напротив, сами собой приоткрылись.

В ожидании поцелуя…

Которого, разумеется, не последовало.

Наивная.

— Леон, я красивая? — вдруг спросила она еле слышно.

Если мужчина и удивился, то на его лице это никоим образом не отразилось. Он посмотрел на королеву долгим и, как показалось ей, оценивающим взглядом. Она стояла перед ним в абсолютно неподобающем виде. Легкая сорочка и пеньюар открывали взору мягкие плавные линии. Грудь под тонкой тканью волнительно вздымалась.

Скажи уже хоть что-нибудь! Отшутись! Смени тему! Только не молчи. Тишина… унижает.

— Очень, — вдруг так же тихо ответил мужчина ее мечты, когда она уже почти отчаялась услышать ответ.

— Тогда почему…

— Ш-ш-ш. — Леон Барт оборвал так и не высказанный вслух вопрос королевы, легко подхватив ее на руки.

Морриган ахнула от неожиданности.

И счастья.

— Я отнесу вас в спальню. Где вы наконец-то сможете отдохнуть.

Морриган отчетливо ощутила горький вкус разочарования.

Леон отнес свою ношу в гостевые покои, так как спальня королевы оказалась сплошь усыпана осколками стекла. По дороге он что-то говорил ей, комментируя каждый свой шаг, каждое действие. Он и сам не смог бы объяснить, с чего вдруг стал таким болтливым. И только спустя некоторое время, оставшись один в соседней комнате, он осознал, что таким образом просто пытался чем-то заполнить гнетущую тишину, вывести на простой разговор Морриган, услышать от нее хоть одну реплику.

Но этого так и не случилось. Королева окончательно ушла в себя, замкнулась и больше не произнесла ни слова после того, как он не дал ей закончить вопрос, начинающийся со слова «почему».

Леон и сам не мог бы объяснить, отчего поступил столь трусливо. Это было ему совсем не свойственно. Он лишь каким-то внутренним чутьем понимал, что вопрос ему не понравится, и он не пожелает на него отвечать. А это непременно заденет чувства ее величества, а то и вовсе поставит в неловкое положение. Размышляя таким образом, он еще долго ворочался на казавшейся жесткой постели, куда прилег отдохнуть, и наконец провалился в спасительный сон.

А проснулся оттого, что услышал какой-то неясный шум. Леон бросил быстрый взгляд на окно. Уже начинало светать, но рассветные лучи только-только коснулись неба. Значит, он спал не более двух часов. Что же его разбудило? Леон прислушался и понял, что странные звуки исходят из комнаты, где он оставил королеву. Подскочив со своего неудобного ложа, он уже через какое-то мгновение стоял подле нее.

Морриган снился сон. И судя по всему, это был сон не из приятных. Она металась на уже изрядно измятой постели, кричала что-то неразборчивое, а потом вдруг начинала тихонько и жалобно плакать, умоляя своих мучителей о пощаде. Леон стоял в оцепенении, не зная, что делать. Королеве ничего не угрожало, но не разбудить ее казалось ему преступлением. Он осторожно опустился на край кровати, и от этого еле уловимого движения Морриган неожиданно открыла глаза.

Она была вовсе не такой соблазнительной, какой встретилась ему всего пару часов назад в темном и пустом коридоре. Волосы, слипшиеся от пота, мокрое от слез лицо, глаза воспаленные и больные. В их глубине все еще продолжало плескаться безграничное отчаяние, страх и боль от пережитого кошмара.

И тем не менее откуда-то из недр души Леона поднялась такая лавина необъяснимых для него чувств, что стало больно дышать. Он наклонился к Морриган и внезапно обрушился на нее грубым, злым и требовательным поцелуем.

Это не было внезапным порывом любви. Это даже не было вспыхнувшей, словно спичка, страстью. У поцелуя Леона и Морриган был горько-соленый привкус слез и несбывшихся надежд. Поцелуй был жарким и душным, как летняя ночь, медленно тающая за окном.

Каждый член Королевского Совета имел свой личный кабинет, где проводил немало времени за составлением различного рода писем, прошений, докладов, отчетов и занимался прочей канцелярской рутиной. Тот же, кто желал отдохнуть от рабочего процесса и своего одиночества, выбирал кабинет, именуемый общим. Здесь стояли четыре одинаковых письменных стола, огромный шкаф, сверху донизу заставленный книгами, камин и пара кресел для тех, кто желал поговорить приватно.