— Я распорядился доставить вам сигареты, Александр Борисович.

Турецкий молча поблагодарил. Они ведь были неплохо знакомы с некоторых времен, и Турецкому даже случилось оказать личную услугу главе государства.[1]

— Как же такое могло случиться?

— Не знаю, — глухо сказал Турецкий. — Я этого не делал.

— Вот! — обрадовался президент. — Это то, на что я рассчитывал, Александр Борисович. Вы меня успокоили, прямо камень с души.

«Будто бы», — подумал Турецкий.

— А что же теперь будет с делами, которые вы расследовали? Вы догадываетесь, какое из них меня в первую очередь волнует? Особенно на фоне недавних переговоров и консультаций с англичанами! Это ужасное убийство в клубе «Березка» вызвало такой резонанс, хорошо еще, что официально все выглядело как несчастный случай… Ну да, я понимаю, — перебил президент сам себя, — сейчас это все — риторические вопросы. И еще кое-что хотел вам сказать, Александр Борисович. Вас ведь еще не вызывали к следователю?

— Нет.

— Правильно. И не должны были до нашего разговора. Так вот, поскольку оказался скомпрометированным крупный чин Генеральной прокуратуры, расследование будет проводить ФСБ.

«Что и требовалось доказать», — подумал Турецкий и пожал плечами.

— Надеюсь, вы не сомневаетесь в их объективности?

— Ни на секунду.

— Прекрасно. Вам пришлют лучших адвокатов.

Турецкий задумался и после небольшой паузы сказал:

— У меня есть толковый юрист. — Именно тогда он вспомнил о Гордееве.

Теперь уже президент пожал широкими плечами.

— Ну как знаете, вам видней. Ваш шеф Меркулов заверил меня через руководителя администрации, что мы все можем рассчитывать на вашу откровенность и… сотрудничество.

Турецкий несколько рассеянно кивнул.

— Я распоряжусь, чтобы вам разрешили увидеться с женой, — сказал президент вставая.

— Ни в коем случае, — испугался Турецкий. — То есть я хотел сказать, не нужно никаких привилегий.

— Это хорошо, — оценил президент, — очень хорошо. Прессе понравится.

Итак, подумал Турецкий, они рассчитывают на мою откровенность и… сотрудничество. Сотрудничество, блин! И то и другое предполагает, что мне есть что скрывать. Не шибко-то он мне поверил, что бы там ни говорил… А с другой стороны, кто бы поверил? Ну Славка Грязнов поверил, без вопросов — Костя Меркулов… Разве недостаточно, чтобы докопаться до правды? А как докопаешься, не оказавшись на свободе? Выходит, действительно нужен хороший крючкотвор, который найдет, за что зацепиться. Интересно, чем там сейчас Юрка Гордеев занимается?

Турецкий поймал себя на том, что рука сделала невольное движение к карману пиджака, туда, где обычно лежит один из трех мобильников (№ 1 — для Грязнова, Меркулова и ребят из «Глории», № 2 — для Ирины и № 3 — для остального человечества). Но мобильников не было. Ничего из привычных ему предметов под рукой больше не было.

Выехав из Лефортова, Гордеев сделал малоутешительные для себя выводы. Во-первых, кажется, на помощь самого Турецкого рассчитывать не приходится. Существует что-то, а точнее, кто-то, кого он не хочет светить ни при каких обстоятельствах. А этот кто-то, не исключено, мог бы стать неплохим свидетелем в пользу Александра Борисовича. А во-вторых, помощь Меркулова и Грязнова, вероятно, в самое ближайшее время понадобится не только для распития алкогольных напитков.

И Гордеев направился прямиком на Петровку.

Сорок минут спустя он сидел в кабинете начальника МУРа, который, узнав, кто и по какому поводу приехал, немедленно отложил в сторону все прочие дела.

— Что скажете, Вячеслав Иванович?

— Авраам родил Исаака, — сообщил Вячеслав Иванович. — Исаак родил Иакова. А потом там какая-то фигня случилась — и рожать стали женщины. Это анекдот, — пояснил начальник МУРа.

— Я понял, — кивнул Гордеев. Ему было не до шуток, и он принялся пересказывать Грязнову последние новости.

— Так я не совсем понимаю, что от меня-то требуется? — сказал Вячеслав Иванович, присев на краешек своего широченного стола. — Экспертиза проведена, верно? Пистолет — Турецкого, пуля выпущена из него, тут не придерешься. И главное — сам Сашка ничего существенного не отрицает.

— Еще как отрицает, — заметил Гордеев. — Александр Борисович говорит, что, когда выходил из «Распутина», был совершенно трезв.

— Хм, — сказал Грязнов. — «Совершенно трезв» в его понимании вполне может означать как минимум грамм двести. Помню, однажды мы с ним…

— Тут не до шуток, — напомнил адвокат.

— Вообще-то да, конечно, извини, Юрий Петрович. Ну и что дальше?

— А вот что. Турецкий вышел из «Распутина» в начале первого ночи. А обнаружили его вместе с трупом на Ярославке только утром.

— Вот я ж и говорю, — с жаром перебил Грязнов, — если б речь шла не о Турецком, если б я ему не верил как самому себе, то вполне уместно было бы предположить, что за это время он мог основательно набраться.

— Стоп-стоп! Турецкий утверждает, что встречался в ночном клубе с информатором, причем вели они себя так, что камеры слежения их засечь не могли. Насколько это реально, Вячеслав Иванович?

Начальник МУРа задумчиво поскреб подбородок. Посмотрел в окно и протянул:

— Не уверен.

— Вот и я не уверен. Более того, камеры ведь наверняка установлены…

Грязнов треснул кулаком об стол:

— На автостоянке клуба, черт побери!

— Вот именно. Вячеслав Иванович, кому, как не вашей службе, этим заняться а?

— Да я из них всю душу за Сашку Турецкого вытрясу! — воинственно пообещал Грязнов. — Только ведь этим делом уже фээсбэшники занимаются, да? — Он закусил губу. — Они уже наверняка все себе забрали оттуда. Вот что! Тут нужен деликатный подход. Знаешь что, Юра? Я Дениса попрошу. Пусть он попробует неофициально что-нибудь нарыть.

— Вот это дело, — обрадовался Гордеев. — Я и сам хотел как-нибудь «Глорию» подключить.

Сказано — сделано. Вячеслав Иванович немедленно позвонил племяннику, и полчаса спустя Денис Грязнов собственной персоной присоединился к «заговорщикам», благо его офис находился совсем недалеко — на Неглинной. Долго объяснять ему, что к чему, не пришлось, естественно, он был в курсе последних печальных событий и сам жаждал чем-нибудь помочь Турецкому. Высокий, худощавый, рыжеволосый, сыщик от бога, он был одновременно и похож и не похож на своего дядю.

Пока ждали Дениса, Грязнов-старший распорядился насчет кофе, и это было весьма кстати, Гордеев явственно чувствовал необходимость как-то поддержать силы.