Павел признался сам себе что боится. Он боялся спугнуть эту птичку, боялся что она, насторожившись – взмахнёт крыльями и сгинет в небесах, обрушив его обратно на мёрзлую землю. А он больше не хотел валяться на ней, сшивая себя по кусочкам. Он хотел жить, хотел быть рядом с Еленой.

Однажды он испытал не боль, не разочарование, он испытал смерть души. Бывшая жена, согрев в своих ладонях его сгорающее от любви к ней сердце, поиграв с ним – раздавила, а потом разорвала на множество кусков. Его душа рассыпалась ошмётками и он как убогий калека ползал по мерзлоте, собирая их, до сих пор склеивая, учился заново общаться, жить. Долгие годы он просто не мог принимать людей, он лишился веры, надежды, всего. Он замкнулся и напоминал ходячего мертвеца. Только благодаря сестре и матери, их любви, он потихоньку возвращался в мир живых.

И вот судьба сжалившись, столкнула его с этой необыкновенной женщиной.

Павел постоянно вспоминал то мгновение, когда только увидел Елену. Просто услышал лёгкий перелив тихого смеха, повернул голову на этот чудесный звук и пропал. Он не мог оторвать взгляда от неё. Как больной замер, пожирая каждую мелочь – от немного вздёрнутого носика, до кончиков её туфель. Она чуть наклонила голову и перекинула свои волосы на спину, а он забыл как дышать. Пальцы начали дрожать от дикого желания прикоснуться к этому медному чуду. Вот она, что-то сказав, прикусила кончик карандаша, а у него во рту пересохло от того, как деревянный стержень немного придавил её пухлую губку. Только когда она вышла из кабинета, так и не посмотрев в его сторону, он отмер, перевёл взгляд на знакомого, к которому приехал за документами и натолкнулся на его усмешку.

– Наша Елена-прекрасная цапанула?

Он тогда ничего не ответил, просто молча поставил подпись в журнале исходящих и ушёл, чтобы в этом офисе найти того, кому мог доверять.

Яков Моисеевич когда-то устроил его в эту фирму. Очень проницательный, цепляющий каждую мелочь человек, никогда не говорящий попусту. Он мог бы взмыть к вершинам, но предпочёл небольшую должность главбуха в маленькой фирме провинциального городка. Почему? У того были веские причины, которые знали только очень близкие, а остальные продолжали недоумевать. Путано, постоянно теряясь в словах, Павел, наконец, объяснил пожилому мужчине, что хочет узнать о некой Елене, и описал её.

– Ты уверен? – только и спросил Яков Моисеевич после сбивчивого пояснения Павла.

– Более чем, – кивнул Павел и главбух отзеркалил его кивок:

– Я позвоню, – коротко и ясно, созвучно самому Павлу ответил пожилой мужчина.

С тех пор он незаметно для женщины, таскался за ней верным псом, вынюхивая, выуживая информацию по крохам. Можно бы конечно быстрее всё разузнать, но слишком мало было тех, с кем он общался, зато все они были проверенные временем и невзгодами.

– Елена, – выдохнул он её имя с клубочком сигаретного дыма, а на языке не горечь табака, а сладость перелива от того, что произнёс её имя вслух. – Лена, Алёна, Леночка, – тянул он шёпотом, смотря в пасмурное, занавешенное тяжёлыми облаками небо.

– Всё, купаться, есть и спать! – Лена плюхнулась на старенький диван, в то время пока сынишка стягивал с себя одежду.

Суббота выдалась насыщенной. Вера со своими двумя сорванцами и Елена с Артёмкой большую часть дня провели в заснеженном парке. Они все вместе слепили двух снеговиков, прерываясь на игру в снежки, потом отогревались в кафетерии, затем пошли на горку, и Вера всё же заплатив за всех, взяла в аренду надувные ватрушки. Пара синяков на теле у Лены точно остались, после того, как она рискнула скатиться с экстремальной горки, но это ничуть не расстроило её. Уставшие, голодные они уже ближе к вечеру вернулись домой.

– Я есть хочу-у-у, – протянул Тёмка, кинув свой свитер на пол.

– А ну подними! – строго указала Лена на брошенную вещь и сынишка, поморщившись, всё же выполнил указание матери.

– Отнеси в стирку. Раздевайся, первым делом купаться, потом есть.

– Ну ма-а-а, – заканючил Артём, давя на жалость, но Елена была непреклонной:

– Ты пиццы натрескался в кафе, так что не ной! И я вообще на тебя злюсь за то, что ты начал её выпрашивать! – нахмурилась Лена.

– Но ты же не платила! Мне её тётя Вела купила! – возмутился мальчонка.

– И мне было стыдно за твоё поведение! Я тебе хотела пирожки с картошкой купить! – повысила голос Лена и ткнула пальцем в направлении коридора: – Марш в ванную!

Когда сынок, бросив на неё обиженный взгляд, вышел из комнаты, Лена покачав головой, откинулась на спинку дивана и протяжно выдохнула. От мысли, что завтра придётся переделать кучу домашних дел, она поморщилась.

– Ну, ничего, будет день и будет пища! Встану пораньше, и надо будет ещё наготовить впрок, чтобы потом не стоять у плиты после работы, – бубнила она, тяжело поднимаясь с дивана и отправляясь к сыну в ванную.

Только вот её планы осуществились не полностью.

Раннее утро воскресенья, а Лена уже пчёлкой кружит по квартире, напевая себе под нос. Покормив сына завтраком, сбегала в магазин, докупая необходимые продукты и наконец, приступила к готовке. А вот тут её ожидал неприятный сюрприз.

– Чёрт, чёрт! – шипела она, принюхиваясь к запаху на кухне. – Значит, мне вчера не показалось. Вот же гадство!

Запах газа Елена почувствовала спустя десять минут, после того как открыла вентиль на газовой трубе. Накануне, разогревая ужин, она принюхивалась, но так как была уставшая, решила, что ей мерещится, а вот сегодня утвердилась – была где-то утечка. Обнюхала плиту вдоль и поперёк и, перекрыв вентиль, плюхнулась на стул, потирая лицо ладонями и матерясь про себя так, что грузчики бы с завистью присвистнули.

– Тёма! – крикнула она, а когда сынишка прибежал, попросила: – Принеси мой телефон.

Обзвонив знакомых и узнав номер газовой службы, она готова была взвыть от ярости. Так как её случай не экстренный, то работники газовой службы обещали прийти только в понедельник и уточнив при этом, что ей перезвонят, чтобы назначить время.

– Чтоб вас лысые ежики сношали, чтоб…

– Ма-а-а, – на кухню зашёл Артёмка, прервав тихие ругательства Елены.

– Да, сына, что случилось?

– У меня тут дылка, – показал он розовый поплавок пятки, проглядывающий сквозь дыру в колготках.

Елена вздохнула и кое-как улыбнулась:

– Снимай, я потом зашью. Сегодня вечером поедем к бабуле, будем у неё кушать.

– Ула-а-а! – обрадовался Тёма в отличие от матери, которая прикидывала, что надо успеть сделать до вечера.

– Давай, иди, переодевайся, – махнула она рукой, поднимаясь со стула, и в этот момент тренькнул дверной звонок. – О как! – вскинула она брови. – Легка на помине. Пойдём открывать бабуле?

– Это она? – губы сына сразу растянулись в улыбке.