Спал Киллиан на диване.

На следующее утро он уехал: начиналась первая часть его турне в поддержку книги, а Винсент позвонила родителям, чтобы удостовериться, что квартира в Париже свободна.

Плейлист Винсент для путешествия | Самолет | Луисвилл – Париж

“I Need a Forest Fire” by James Blake (feat. Bon Iver)

“Only Love” by Ben Howard

“C’est si bon” by Eartha Kitt

“Heaven’s My Home” by Sam & Ruby

“I Say a Little Prayer” by Aretha Franklin

“Feathered Indians” by Tyler Childers

“Living in Twilight” by the Weepies

“Keep It Loose, Keep It Tight” by Amos Lee

“Higher Love (Steve Winwood Cover)” by James Vincent McMorrow

“White Lies” by Paolo Nutini

“Moon River” by Frank Ocean

“Like a Star” by Corinne Bailey Rae

“Little Sparrow” by Leyla McCalla

“Am I Wrong” by Nico & Vinz

“Beacon Hill” by Damien Jurado

“Lion’s Mane” by Iron & Wine

“Cranes in the Sky” by Solange

“Greetings in Braille” by the Elected

“Heartbeats” by José González

“Re: Stacks” by Bon Iver

Две недели спустя, сидя в самолете, летящем во Францию, Винсент пыталась спать и читать. Она пробовала слушать музыку и закачанные заранее французские подкасты. Она начала и не досмотрела три фильма и две телевизионные программы, больше всего времени уделив просмотру телесериала «Жвачка», потому что лицо главной героини ее успокаивало. Голос пилота успокаивал тоже. Негромкий щелчок системы объявлений и его собирательное «мы», пожелания всем расслабиться и насладиться полетом. Для нее было обычным делом, летя куда-нибудь, влюбляться в голоса пилотов. Ей нравилось, как они обнадеживали, как были где-то там, отдельно от всех остальных, занимались своим делом, заботились о том, чтобы пассажиры чувствовали себя в безопасности. Ей самой ничего не надо было делать, ни о чем не надо было беспокоиться. Только сидеть на месте и не мешать другим делать все, что нужно. Она изо всех сил старалась держаться за эту мысль, что надо все выбросить из головы, пока мозг ее мариновался в мутном сосуде, полном горечи гнева и обиды.

Прокручивая все в голове, она неожиданно чувствовала и легкие уколы вины.

Да, все было неожиданно и обескураживающе, но в то же время волнующе. Возможно, из-за того, что она летела в любимый город Земли, но…

Ей так легко оказалось уйти.

Гости, обняв и расцеловав Винсент, ушли. Высоко в небе сияет луна. Винсент на балконе, взгляд устремлен в небо. Немного пьяный Лу, вытянув длинные ноги и скрестив лодыжки, сидит в кресле рядом с ней. Прохладно, как и положено осенним вечером, Винсент закуталась в одеяло. Лу по-прежнему в ее шарфе, его куртка запахнута, но не застегнута.

– Ты так и не сказала мне свое второе имя, – говорит он.

– Рафаэла.

– Ух ты, красивое.

Она соглашается. И интересуется его вторым именем – Мишель. Говорит, что ей нравится, и информацию не отгоняет. Хочет запомнить, не исключено, что навсегда.

– Похоже, твой приятель так и не смог прийти, – говорит Лу, кивая на окно голого барабанщика.

– Да… ну, он ведь занят. В следующий раз обязательно явится, – говорит Винсент, неожиданно рассмеявшись. Понимает, что шутка скорее глупая, чем смешная. Она больше ничего не ела, даже не попробовала торт Агат, и сейчас она снова с бокалом вина. Она чувствует, как он радостно приветствует предыдущие бокалы.

Лу лезет в карман и демонстрирует ей кожуру клементина, которую туда положил. Засовывает кожурки обратно и говорит, что хранит их, как сувенир этого вечера. По-французски «сувенир» значит «память». Винсент все это кажется крайне романтичным, она закатывает глаза, и тогда он улыбается все шире, и это дьявольщина какая-то, а не улыбка. Как она может вообще существовать на этом лице? Винсент чувствует, что бессильна и все это чересчур.

– La lune est si belle ce soir[25], – медленно произносит он.

– Да, действительно, – откликается Винсент. – Завтра полнолуние. У меня на телефоне забавное приложение, которое посылает мне уведомления, когда полнолуние или новолуние. Сегодня я ничего не получила – значит, завтра.

– Насколько ты знаешь французский?

– Тебя это беспокоит? Поэтому ты со мной и говоришь так медленно? Не парься. Мне языка хватает. Ну, на самом деле и хватает, и не хватает. Но я узнаю все больше и больше с каждым днем. Очень многие в музее, да и студенты мои – все говорят по-английски, и, честно говоря, это вызывает у меня чувство вины, – продолжает Винсент, умышленно подпуская его ближе.

Вино помогает приоткрыть крышку, сдерживающую ее чувства, даже те, которые она испытывает к Лу. Он понравился ей с самой первой минуты: черная футболка и те самые шорты, та самая улыбка, те глаза, тот нос, те волосы – и в то же время… Это может ничего не значить. Люди постоянно знакомятся с людьми, и те им нравятся.

Летя в Париж, она дала себе обещание сделать все возможное, чтобы не стеснять своей свободы и давать чувствам и желаниям полный ход – пусть выплескиваются как им заблагорассудится. И сильно их не подавлять. Если захочется съесть круассан или pain au chocolat[26], ешь пожалуйста. Если устала, спи. Если слышишь что-то глупое или забавное, смейся. Если вдруг захочется выйти из квартиры и взглянуть, как искрится в темноте Эйфелева башня, выходи, и не надо никому об этом докладывать. Ни о ком не надо заботиться, ни за кем не надо смотреть. Жить в Париже и просто быть Винсент – не Винсент-женой, не Винсент-мамой, не Винсент-дочерью, не Винсент-сестрой – тогда открывается возможность убрать лишнее и вникнуть в суть.

* * *

– Я действительно временами говорю по-французски медленно специально для тебя. И это себе во вред, ведь мне так нравится выражение твоего лица, когда ты не понимаешь, что говорят. Твой курносый носик… он морщится, – глядя на нее, говорит он. – Но скажи, почему у тебя возникает чувство вины, если кто-то умеет говорить по-английски?

Он выпускает колечко дыма в сторону луны, а она смотрит на его удивительные ресницы.

– Неважно, – говорит она.

– Нет, пожалуйста, скажи. Я хочу знать.

Дело не в том, что кто-то говорит по-английски, а в том, что они решают не говорить со мной по-французски. Из-за этого я ощущаю себя ленивой или как будто мне здесь не место. Как будто я этого