И Киллиан носит куртки именно так, носил их так всегда: и когда они учились в колледже, и даже сейчас.

Если она дает себе волю, то скучает по Киллиану – и осознает, что это правда, потому что весь алкоголь из выпитого вина впитался во фрукты и голова у нее светлая.

Соседи снизу, Лораны, тянут пиво из зеленых стеклянных бутылок и курят на балконе, их сигареты мерцают оранжевым огнем: то тускло, то ярко, то тускло, то ярко. Лораны искренние, веселые, интеллектуальные и хорошо знают ее родителей. Когда наступает ее очередь устраивать ужин, она всегда их приглашает. Лораны ей нравятся. Они белые и придерживаются радикальных взглядов, оба лет семидесяти с лишним, политически и социально сознательны. Познакомились они на марше к Сорбонне во время демонстраций в мае тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, когда мистер Лоран уронил очки, а миссис Лоран подобрала их, чтобы не раздавили в толпе. Им нравится рассказывать, что они полюбили друг друга, когда вместе строили баррикады, – об этом мог бы написать Виктор Гюго. Даже теперь, почти всегда, когда в Париже проходит демонстрация, Лораны надевают свои желтые жилеты и тоже идут, скандируя, с самодельными плакатами и флагами. Каждый раз, когда Винсент спускается к ним на чай, случайный разговор может неожиданно вылиться в более серьезный, – скажем, об истории Парижа или о Шарле де Голле. О маоизме, марксизме, буржуазии. Однажды она встретила Лоранов в лобби, когда они шли на демонстрацию, и мистер Лоран решил, что Винсент должна пойти с ними и подпевать ему – он даже затянул «Слышите, как поет народ?» из Les Misérables[17]. Он сказал, что хоть она и американка, но раз она здесь, значит, vive la France! Он держал ее за руку, и она радостно повторяла за ним.

Квартира находится в первом округе, недалеко от Лувра, где работает мистер Лоран. Именно благодаря его связям Винсент в рекордный срок получила долгосрочную рабочую визу и место в музее искусства.

Помимо журналирования и креативности, Винсент также преподает еще курс, посвященный созданию ювелирных изделий. Сегодня она надела серьги, которые сделала сама, – полумесяцы из терракоты. Такие легкие, что она порой забывает, что надела их, пока кто-нибудь их не похвалит и не спросит, откуда они у нее. У нее на всякий случай в сумочке визитки – всегда.

Go Wilde![18] Крутые украшения ручной работы от женщины по имени Винсент.

– Ну, тебе же нравится приписывать себе заслуги, – сейчас говорит она Лу. – Никакой это не комплимент. Лишь констатация факта. Ты действительно отвечал за кипящую воду. И… кстати, родители дали мне весьма цветистое второе имя, дабы компенсировать имя Винсент – вдруг тебе интересно. Наверное, не очень… однако ты ведь без конца говоришь… о моем имени, – замечает она.

– Уверен, что твое второе имя тоже прекрасно, – говорит Лу.

– Точно. Так и есть, – соглашается она. Ей хочется одновременно, чтобы Лу ушел и чтобы остался с ней на ночь. Ей нравится, как ему все время удается быстро пробиться сквозь ее высокомерный настрой и повернуть беседу в личное, доверительное русло. Не насильственным, неприятным образом, а открыто, будто он член ее семьи или психотерапевт. Прямо как мать может не обращать внимания на капризы ребенка, так как знает, что они лишь временны и входят в мамины обязанности.

Винсент ни разу не видела, чтобы ее настроение влияло на Лу, который был скорее камнем, чем губкой.

– Винсент, красавица, ты куда-то передвинула мусорку для стекла? – Агат, ее подруга, держит пустую винную бутылку и качает ею из стороны в сторону, будто звонит в колокол.

Агат работает куратором в Лувре, вместе с мистером Лораном, но постоянно ходит в музей современного искусства то за одним, то за другим. Кроме того, она скульптор и все время всего касается, смотрит руками. Она не такая, как другие подруги, которые были у Винсент, но речь здесь больше идет об энергетике, и в чем именно отличие, трудно определить. Один из элементов – напор. С близкими подругами там, дома, их дружба развивалась медленно и более органично, она пускала корни и расцветала после того, как они узнавали друг друга и понимали, что у них есть что-то общее. Со своей лучшей подругой Рамоной они были знакомы много лет, еще с колледжа, бок о бок работали на выставках и только потом крепко подружились. Агат же сблизилась с Винсент тесно и сразу, и казалось, будто у Винсент нет права голоса по поводу того, подружатся они или нет, так как Агат все уже решила за обеих. Будто северный и южный магнитные полюса их сердец выстроились в одну линию и попросту схлопнулись, и теперь не разлепишь. «Мы скоро станем близкими подругами», – после первого совместного кофе решительно заявила Агат.

Новая подруга экстравагантна и сексуально изменчива. Единственный вибратор появился у Винсент после того, как у них c Агат зашел разговор о секс-игрушках. Подаренный вибратор был дорогой, современный и необычной формы, и Винсент, когда открыла мягкую темную коробку, не поняла, что это. Подумала, какая-нибудь абстрактная скульптура или новый электронный гаджет, о котором пока не слышали в Штатах.

Винсент обожает Агат, но, чтобы кого-то узнать хотя бы наполовину, ей требуется лет пять, а уж чтобы узнать досконально – наверное, десять, а с Агат она знакома всего три месяца. Но даже много лет спустя, как выяснилось в случае с Киллианом, которого она знала более двадцати пяти лет, человек тем не менее может преподнести вам сюрприз, как хороший, так и плохой.

Все годы, что они знают друг друга, Киллиан с радостью возносит Винсент хвалу за ее тепло и откровенность, но когда она его раздражает, он жалуется на ее замкнутость, говоря, что она мучительница чувств. Что когда ее чувства слишком оголены, она может отдалиться и упрятать их за потайной дверкой. Он говорит, что иногда, даже когда она кажется открытой, она все же неприступна и подает противоречивые знаки. Однажды, когда она надела шелковый кружевной топик под шерстяной кардиган, Киллиан решил, что этим она сообщает ему, что да, ему можно прикоснуться к ней, если удастся совладать с колючестью.

Сейчас, на кухне, Агат в длинной бархатной юбке, похожей на ту, что она подарила Винсент месяцем раньше. Блейзер Батиста, юбка Агат – вечер сегодня в Париже весь бархатный. Юбка лиловая, и цвет такой насыщенный, глубокий, что кажется почти черным, напоминая Винсент открытый космос. Еще на Агат серьги, которые сделала ей