- Что там с дорогой?

- С дорогой? А… ммм…- я понизила голос до таинственного шёпота. - Господин пристав, указ, придерживаться правой стороны дороги будет работать только тогда, когда все будут неукоснительно его выполнять. Поэтому нужно одновременно назначить штраф за нарушение указа и приказать всем вашим людям ловить нарушителей и взимать этот штраф. С пеших можно брать немного, а вот с тех, кто на колёсах, побольше. Штрафы - и действенное средство заставить всех принять новшество и придерживаться Ваших требований, и пополнение казны управы.

Пристав думал недолго. 

- Урядник! – позвал он Ефима Петровича. – Ты говорил, что старшая девка Кузнецовых вышла замуж за ломовика? Сходи к ним в контору и выясни, кто там из ломовиков три дня назад женился и где он проживает. Потом, четверых младших, как я и говорил, сведёшь в приют, на Садовую. Остальные пусть идут жить к сестре или куда хотят. Чтобы сегодня же здесь никого не было!

Я вздохнула. Уже что-то. Может, нас ещё разок покормят, как задержанных? Сейчас я не решалась просить об этом. 

Кстати, только заметила, что маги ушли, абсолютно равнодушные к судьбе оказавшегося не одарённым Миши. Хорошо хоть, лошадку и мячик у детей не отняли.

Нам всё же удалось всей семьёй, и поужинать, и переночевать в участке, и, даже, позавтракать.

Ближе к вечеру пристав недовольно распорядился накормить нахальных задержанных только благодаря тому, что его удовлетворили моя ненавязчивая помощь в составлении указа о правостороннем движении пеших и конных, а также всякого колёсного транспорта, и осторожное обсуждение того, как лучше организовать поборы с нарушителей.

Конечно, общение наше при этом было весьма специфическое. Чиновник устроился за ближайшим к загородке для арестантов столом и черкал пером по бумаге, аккуратно макая его в чернила. При этом, обо всём, о чём собирался написать, сначала, будто бы сам себе, проговаривал вслух. А я старательно поправляла, но не прямо, а будто разговаривая сама с собой или с детьми.

Выглядело это приблизительно следующим образом:

- Знатные вельможи обычно отправляют впереди своих экипажей скороходов, чтобы те расчищали путь. И, в случае чего, им ничего не стоит оплатить работу мага для расчистки затора. Им подобный указ не нужен, - бурчал пристав, почёсывая себе нос кончиком длинного белого пера.

- Богатые люди очень любят считать монетки, да, Наденька? Они оценят удобство и экономию своих средств, - как-бы рассуждаю я, подключая к разговору ребёнка. Та, на неожиданное обращение к ней, немного удивлённо клепает глазами, но сразу охотно соглашается. В помещении ей, наконец-то, вернули мячик и малышка даже не может надолго отвлечься, целый день нервно охраняя его.

- Людям, имеющим власть, не по нраву будет исполнять чьи-то указы и придерживаться общих правил, - высказывает сомнения пристав и чешет пером затылок.

- Ну и пусть себе, не придерживаются! Если знатным вельможам по карману оплачивать скороходов и магов, чтобы убрать дорожные пробки, то хватит и несколько монет на штраф отдать, правда, Никитка? – высказываюсь я, обращаясь при этом к брату.

- Мои городничие, да и урядники, не рискнут потребовать оплатить штраф у знатного вельможи или кого-то из его семьи, - почти печально вздыхает пристав.

- Ну и ладно! Несколько монет на общие сборы не повлияют. Вельмож же не так много? – пожимаю плечами, сидя на соломе спиной к решётке, не оборачиваясь.

-  Трое. В нашем городе есть дома у троих очень влиятельных господ…

- А горожан сколько всего?

- Около двадцати тысяч…

- А приезжих?

- Ну… много…

- Воооот… Есть с кем работать и без этих влиятельных. Можно даже тайным внутренним распоряжением троих вельмож от штрафов освободить.

- Тогда… и градоправителя надо, - подхватывает идею пристав.

- И господина пристава, - добавляю я, хитро поглядывая на него вполоборота.

Замечаю, что это моё примечание вызывает довольную улыбку на лице чиновника, и он что-то быстро записывает. Ловлю момент и жалобно прошу каши из харчевни для нашей задержанной компании. Вот, так вот, мы ужин и получили.

Пристав отправился утверждать новый указ в городскую управу, что находилась недалеко от участка, здесь же на центральной площади.

Я, после его ухода, немного расспросила охранника про приют на Садовой. Ответы на свои вопросы получила слишком скупые и равнодушные: «приют, как приют», «только дети не старше девяти лет», «кормят, поят, одевают, учат, чего ещё надо?», «а что потом, после девяти? Так работать отправляют», «ученики в мастерских, служки, пастушата, трубочисты, разносчики, рассыльные да мало ли мест, где девятилетний лоб уже работать может, девочек часто в няньки берут».

- А навещать детей можно?

- А чего ж нет? Не тюрьма ведь. Только кому они там нужны!

На ночёвку в участке получилось договориться после того, как пристав вернулся из городской управы от градоправителя. Чиновник сиял, словно начищенный самовар на столе в углу.

Под конец рабочего дня народу в участке прибыло. Возвращались с улиц городничие, которые дежурили днём, приходили на смену те, которым нужно выходить в ночь. Пристав выбрал подходящий момент, собрал всех своих подчинённых и сообщил о нововведениях касательно учреждения дорожных правил и штрафов за их несоблюдение с завтрашнего дня. 

Я так поняла из его речи, информирование городского населения местный мэр или начальник города взял на себя. В общем, в управе предложение пристава по упорядочению городского движения было принято и признано гениальным. Более того, сам градоправитель после испытания нововведения в нашем городе решил написать о передовом опыте в столицу.

Что меня немного поразило: пристав говорил о моём предложении, как о своём, с открытым взглядом и чистой совестью, никого не стесняясь, и заранее принимал, что градоправитель поступит примерно также, только уже по отношению к нему, когда будет докладывать вышестоящему начальству.

Ах, да и ладно! Урядник место проживания нашей сестры Дарьи нашёл, вкуснейшей каши с маслом охранник принёс достаточно на всех, ещё и чаем напоил. Да ещё пристав и переночевать в участке разрешил! Мне не хотелось уходить к незнакомым людям на ночь глядя.

Мишу, Надю, Максима и Никитку тоже на ночь оставили со всеми, поскольку Ефим Петрович слишком поздно вернулся с задания и уже не горел желанием идти оформлять четверых сирот в приют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍