— Правильно, лучше тебе этого не делать, жемчужина моя, — сказал Джонни и, обхватив невесту за талию, потянул ее плясать рил.

Родители уже были в гуще танцующих. Когда они остановились, чтобы передохнуть, я сообщила им о Майкле. Бабушка стояла рядом со мной. Я не смела даже попытаться встретиться с Майклом глазами. Он и так заметил меня. Я была в этом уверена.

Еще через два тура танцев отец попросил остановить музыку. Он собирался раздать гостям бутылки привезенного из Коннемары незаконного самодельного виски — poitín. К тому же можно было уже разжигать костер, который мои братья и Джонни сложили из сухих кустов дрока и упавших веток деревьев, принесенных из леса вокруг Барны.

Джонни и Майра бросили на кучу дров кусок горящего торфа, и пламя тут же весело вспыхнуло — это был костер Святого Иоанна в честь рождества Крестителя. Бутылки пошли по кругу, из рук в руки. Я видела, как Майкл отошел в тень стоявшего на перекрестке большого кельтского креста. Бабушка придвинулась ближе к огню.

Я больше не могла ждать и ускользнула из толпы. Майкл стоял, прислонившись спиной к каменной стене, и следил за Чемпионкой, которая паслась на небольшом островке травы. Я протянула к нему руку, и он взял ее.

— Ты не уехал.

— Как я мог? Чемпионке это место понравилось так же, как и мне, — сказал он. — А фермер взял с меня всего несколько пенни.

— Хорошо.

Майкл показал в сторону дальних холмов, где в темноте горели другие костры:

— Дома мы прогоняем скот через огонь Святого Иоанна, чтобы стадо было здоровым.

— В наших краях стад осталось совсем мало, — сказала я.

— Но хорошая земля все равно есть. Мы с Чемпионкой сегодня осматривались тут.

— Правда?

— Мы бы хотели арендовать хороший участок в несколько акров повыше в холмах и с видом на залив Голуэй.

— Майкл, я так боялась, что ты уедешь.

— Никуда я не уеду, Онора.

Он обхватил меня рукой, удерживая осторожно, как свою волынку, и я…

— Благослови вас всех Господь, — нарушила мою негу бабушка.

— Бабушка, это Майкл Келли.

— Я уже поняла.

— А это моя бабушка, миссис Кили.

— Мне очень приятно… — начал было Майкл, но бабушка жестом прервала его.

Она насыпала табак из небольшого кисета в свою трубку и набила ее. Майкл сходил к костру с пучком соломы и, вернувшись, дал ей прикурить.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Хороший табак. Мой сын устроил Майре хорошую свадьбу. — Бабушка сделала затяжку и продолжила: — Ее муж Джонни — рыбак. Хорошая получилась пара, правильная. — Она снова затянулась и выдохнула немного дыма. — Он никогда не позволил бы своей дочери выйти за контрабандиста или человека вне закона.

— Я ни тот ни другой. Честное слово, — заверил Майкл.

— Ты человек не оседлый.

— Я был оседлым и стану им вновь, — ответил он. — Я буду много и упорно работать. Онора ни в чем не будет нуждаться.

— Есть вещи, которые за деньги не купишь, — сказала бабушка. — Онора говорила тебе о нашей прародительнице, королеве Маэве?

— Она упоминала о вашем родстве.

— А она рассказала тебе о цене невесты Маэвы?

— Нет, бабушка, я не рассказала, — сказала я.

— Тогда это сделаю я. Fadó… — начала бабушка, усаживаясь на большой камень возле стены.

— Давным-давно, — шепотом перевела я Майклу.

Бабушка указала на невысокую каменную стенку рядом, и мы с Майклом уселись на нее. Бабушка кивнула в нашу сторону.

— Маэва была великой королевой и правила своим королевством справедливо. Она не чувствовала необходимости в муже, поскольку в те времена, по закону, власть женщины и ее положение никак не зависели от мужчин.

— Законы брегонов[15], — вставила я.

Бабушка кивнула и продолжила:

— Солдаты Маэвы были ее близкими партнерами, и все у нее с этим было в порядке. Но однажды она поняла, что все-таки хочет иметь рядом с собой мужа — такого же благородного, как она сама, короля. Такие дела. И тогда Маэва установила свою собственную цену на себя как невесту. Требований было три. Какое там первое, помнишь, Онора?

— Ей требовался мужчина, которому чужда скаредность, — по памяти повторила я. — Поскольку сама она была милостивой и щедрой, прижимистый муж мог поставить ее в неловкое положение.

— А как у тебя с этим, Майкл Келли? Ты человек щедрый? — спросила бабушка.

— Меня учили всегда оказывать гостям Fáilte Uí Cheallaigha — знаменитый прием Келли — и никогда не проходить мимо нищего, не подав ему милостыни.

— Это хорошо, — сказала бабушка и продолжала: — Маэва требовала, чтобы ее мужчина не знал страха. А почему, Онора?

— Потому что она любила, чтобы всегда были некоторые разногласия, и хотела, чтобы ее муж был готов на компромисс.

Мы обе вопросительно взглянули на Майкла.

— С этим у меня полный порядок. Разве я не говорил тебе, Онора, что Келли означает «раздор», «разногласие»? Я с детства был воспитан на взаимных уступках.

Бабушка кивнула:

— Хорошо. И теперь третье — скажи ему, Онора.

— Маэве нужен был неревнивый муж, потому что она любила иметь в тени одного мужчины другого.

Мы с бабушкой ждали, что ответит на это Майкл.

Он молчал, а потом сказал:

— Неревнивого… Это может быть для меня тяжело. Мой отец частенько повторял один стишок: «Любовь приходит и уходит, но ревность у мужчины в крови». Какой-то монах написал это на полях рукописи книги Hy Many — истории рода Келли. И я всегда думал, что если даже монахи чувствуют такое… — Он вздохнул. — Я никому не завидую, и я не жадина, но если другой мужчина… Так вы говорите, что у Маэвы были «близкие партнеры»?

— Но у меня-то этого не будет, Майкл, — сказала я. — Других мужчин, я имею в виду. Ведь даже у Маэвы не было…

— Были, — возразила бабушка.

— Но, бабушка, ты же сама говорила, что «неревнивый» означает больше, чем просто… А вот мисс Линч утверждает, что в поэзии, сказаниях и живописи часто есть символы. Роза, например, обозначает Деву Марию. Вот и эти близкие партнеры — они тоже символичны, а неревнивость означает доверие и…

— …никакой ревности, — подытожила бабушка, глядя на Майкла.