Зевающий и потеющий Кеннет пустился в лихорадочные поиски мистера Себастьяна Мейлера.

IV

— Знакомая история, — сказал высокий мужчина. Он сбросил ногу с колена, резко поднялся и принял непринужденную позу перед своим собеседником, который, застигнутый врасплох, с трудом выпрямлялся. — Крупная рыба, — добавил высокий мужчина, — держится на один рывок впереди, пока прихвостни время от времени запутываются в наших сетях. Правда, не так уж часто.

— Прошу прощения, мой дорогой коллега. Рыба? В сетях?

— Простите. Я хотел сказать: действительно, иногда нам удается схватить второстепенных преступников, но их главари продолжают от нас ускользать.

— К сожалению!

— В этом деле самой крупной из всех рыбой является, без сомнения, Отто Зигфельдт, который в настоящее время уединился в каком-то фальшивом дворце в Ливане. Мы не можем до него добраться. Пока не можем. Но этот человек здесь, в Риме, — ключевая фигура.

— Мне крайне хотелось бы положить конец его деятельности. Все мы знаем, мой дорогой коллега, что Палермо, к бесконечному сожалению, был транзитным портом. Как и Корсика. Но чтобы он распространил свою деятельность на Неаполь и, похоже, на Рим! Нет, заверяю вас, мы окажем вам всяческую помощь.

— Крайне вам признателен, signor questore[12]. Скотленд-Ярд был очень заинтересован в том, чтобы данная беседа состоялась.

— Я вас умоляю! Поверьте, это огромное удовольствие, — почти пропел комиссар полиции Вальдарно. Он обладал звучным голосом и внешностью актера большой оперы. Взгляд его смягчился, и от комиссара повеяло романтической меланхолией. Даже его шутки отдавали неминуемой катастрофой. Пост Вальдарно в римской полиции соответствовал, насколько сумел разобраться посетитель, посту старшего констебля. — Это такая большая честь для нас, мой дорогой суперинтендант, — продолжал он. — Мы сделаем все возможное, чтобы упрочить и без того сердечные отношения между нашей службой и вашим выдающимся Скотленд-Ярдом.

— Вы очень любезны. Разумеется, сама проблема наркотрафика, как мы оба знаем, находится в основном в ведении Интерпола, но так как в данный момент мы довольно тесно с ними связаны…

— Великолепно, — Вальдарно несколько раз кивнул.

— …и поскольку этот человек, предположительно, является британским подданным…

Широким жестом комиссар полиции выразил сочувствие:

— Разумеется!

— …в связи с его арестом может возникнуть вопрос об экстрадиции.

— Уверяю вас, мы не станем вас обманывать! — пошутил Вальдарно.

Посетитель послушно рассмеялся и протянул руку. Комиссар полиции пожал ее, а левой хлопнул высокого мужчину по плечу, как это делают представители романских народов, подтверждая свое дружеское расположение, и предложил пройти к парадному выходу.

На улице кучка молодых людей с плакатами воинственного содержания выкрикнула несколько оскорблений. Группа полицейских в эффектной форме затушила свои сигареты и двинулась к демонстрантам, которые с воплями отбежали на некоторое расстояние. Стражи порядка тут же остановились и снова закурили.

— Как глупо, — заметил по-итальянски Вальдарно, — и тем не менее проигнорировать это нельзя. Как все это неприятно. Вы найдете своего человека, мой дорогой коллега?

— Думаю, да. Его экскурсионная деятельность предлагает, похоже, наилучший способ подобраться к нему поближе. Я запишусь на одну из экскурсий.

— Ах-ах! Вы шутите! Вы большой шутник.

— Нет. Уверяю вас. Arrivederci.

— До свидания. Был очень рад. До свидания.

Закончив наконец разговор, проходивший в равной степени на итальянском и английском языках, собеседники по-дружески расстались.

Демонстранты отпустили несколько несвязных замечаний в адрес высокого англичанина, когда он проходил мимо них. Один из них скрипучим голосом крикнул: «Алло, добрый день!», другой заорал: «Родезия! Imperialismo!»[13] и заулюлюкал, но третий громко произнес: «Molto elegante»[14], и, очевидно, без сарказма.

Рим сверкал в весеннем утреннем воздухе. Сновали быстрые ласточки, рынки были завалены цветами, молодой зеленью и грудами дешевых товаров. Изумленному взгляду внезапно представали грандиозные фасады, проплывали прячущиеся в тени очаровательные дворики и галереи, и голосами своих фонтанов переговаривались маленькие улочки. За монументальными порталами предлагали уроки истории наслоившиеся друг на друга века. Похоже на достижения римского кондитерского искусства, безо всякого почтения подумал высокий мужчина, современность, ренессанс, классика, митраистские постройки, одна под другой в едином великолепном, многослойном сооружении. Как увлекательно было бы прогуляться на Палатинский холм, где свежо пахнет молодой травой и мир и покой снисходят на богатое покрывало времени.

Вместо этого ему нужно было поискать туристическое бюро на какой-нибудь улице или в необыкновенно величественном отеле, куда поселил мужчину его лондонский отдел. Он шел к нему по Виа Кондотти и тут увидел окно, в котором были вывешены увеличенные фотографии с видами Рима. Агентство было знаменитым, и мужчина хорошо знал его отделение в Лондоне.

Войдя внутрь, мужчина заметил, что впечатляющий интерьер не стали портить стеллажами с брошюрами, и приблизился к изысканно одетому, но отнюдь не женоподобному молодому человеку, как видно, заведующему.

— Доброе утро, сэр! — Английский молодого человека был великолепен. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Надеюсь на это, — бодро отозвался мужчина. — Я приехал в Рим на несколько дней. И не хочу потратить их на несколько обзорных экскурсий, которые за минимальное время знакомят с максимальным количеством достопримечательностей. Знаменитыми видами я сыт по горло. В этот раз мне хотелось бы чего-то неспешного и цивилизованного, немного в стороне от проторенных туристических троп и все же… римского и познавательного в историческом отношении. Боюсь, я очень плохо объяснил.

— Напротив, — ответил молодой человек, пристально глядя на посетителя. — Я прекрасно понимаю. Вам подошел бы личный гид, но сейчас разгар сезона, сэр, и, боюсь, что по крайней мере в ближайшие две недели у нас нет никого, кого бы я действительно мог вам порекомендовать.

— Кто-то говорил мне о каком-то агентстве под названием «Чичероне». Маленькие группы под руководством… не уверен, что я правильно запомнил его имя… Себастьяна как-то там? Вы не знаете?

Молодой человек еще внимательнее посмотрел на него и сказал:

— Странно… в самом деле, это такое совпадение, сэр, что вы упомянули «Чичероне». Неделю назад я мало что смог бы рассказать вам об этом агентстве. Разве что вряд ли назвал бы его известным. Действительно… — Он немного поколебался. — Прошу меня простить, сэр! Последние три года я работал в нашем лондонском отделении и не могу отделаться от мысли, что имел удовольствие обслуживать вас. Или по крайней мере видеть. Надеюсь, вы не обиделись, — торопливо добавил он. — Надеюсь, вы не сочтете это непростительной дерзостью: боюсь, что мне так и не удалось овладеть англосаксонскими манерами.